|
Автор: Мари Пяткина
Всякое дыхание
Тень от веточки цветов с зелёной сердцевиной,
холодных и лёгких, как последний вздох, – моей Оксане.
Знаешь, кто шепчет о бескрайних далях шелестом угасшей листвы? Кто мягко толкает в спину, когда смотришь с крыши дома на сонный город?
Кассандра не знала. Зато ей были знакомы лица монстров, порождённых бессонницей: тупые и наглые, безглазые, с круглыми пиявочными ртами-присосками.
Кто-то распял на перекрёстке бледную зарю. Холодный серый свет безжалостно вытащил из сумрака стену дома, увитую трещиной. Часть лепнины над окном была отбита, а может, осыпалась от времени. Прошуршала мокрым асфальтом машина, улица вновь опустела. Кассандра закрыла зонт. Сухой щелчок показался оглушительным треском, на замёрзшие ноги просыпались капли.
С неба ещё летела влажная пыль, но дождь уходил вслед за ночью, держась за её рукав слабыми пальцами.
- Вечного нет, всё смертно, - сказал кто-то рядом.
Кассандра вздрогнула и оглянулась.
Вдоль стены шёл человек во влажном рванье, с размокшим газетным корабликом вместо шляпы. Из-под газеты свисали грязно-серые волосы и блестели ясные глаза: холодные и ясные, как утро. Таких светлых, с чёрной точкой зрачка, и таких страшных глаз Кассандра никогда не видела.
В знак приветствия оборванец приподнял кораблик-шляпу, а затем стал прозрачным и пропал, только странный головной убор остался валяться у стены.
Кассандра растерянно пожала плечами и побрела по сонному городу дальше. Невидимые птицы на пустых улицах хрипло пробовали под кровлями голоса.
У светофора оказалось, что человек в лохмотьях идёт рядом. Грязные длинные волосы на его голове шевелились, как живые, а босая нога толкала смятый пластиковый стаканчик. «Чем дольше не спишь – тем более навязчивыми становятся галлюцинации!»
Кассандра спокойно пошла дальше.
- Если мир больше не радует, нужно его уничтожить. Можно просто перестать есть, - сказал оборванец, схватил и отшвырнул прочь пустую сигаретную пачку. – Как Демокрит или Дионисий, ученик Зинона. Пифагор иже с ними. Уморить себя голодом – отличный способ демонстрации воли, благородная смерть. Я давно за тобой по ночам хожу…
Кассандра молчала. До сих пор галлюцинации не говорили, и она не знала, что отвечать. Странный оборванец прыжком очутился перед ней, да так и пошёл – лицом к Кассандре, спиной вперёд. В углу рта подрагивал раздавленный окурок, а светлые глаза смотрели по-прежнему ясно и странно.
- Но яд, конечно, быстрее и популярнее… Ганнибал, проигравший войну, выбрал смерть от яда и прекратил скитания. Твоя знаменитая тёзка-провидица успела уйти до того, как город пал. Прекрасная Клеопатра, лишённая трона, чтобы избежать позора, взяла в руки ядовитую змею. Она почти не страдала. Успела написать письмо и надеть драгоценности.
- А ты на балконе стоял? – не выдержала Кассандра.
- Я никогда не стою… - ответил человек и улыбнулся, отчего худое, остро очерченное лицо собралось гармошкой по бокам.
«Сумасшедший»! - с ужасом подумала Кассандра.
- Ветер, - произнёс оборванец, слегка поклонился, и, выронив окурок, снова пропал.
До самого дома он не появлялся, но стали встречаться угрюмые, заспанные прохожие.
Лёд давно стал слишком хрупким, Кассандра осторожно шла по тонкой корке. Далеко внизу дрожала и бредила грешная земля. Там копошились-ползали уверенные в мире и в себе люди, с глупыми счастьями и смешными бедами. Перед глазами, виток за витком, словно плетёный сыр, разворачивались манящие миры. Почему бы до бесконечности не ходить по небу? Но лёд всё-таки треснул, и ни лодки, ни крыльев, чтобы спастись от агонии в холодной воде. После встречи с ветром Кассандра поняла, что воскреснуть с весной не сможет, всё равно пропадать придётся, так чего и зачем ждать? Ни заботы, ни семья не держали – не было ничего. Бесконечные ночные прогулки не вытаскивали из отупляющей бессонницы. Сознание становилось гладким, обкатанным волнами булыжником. Стоило лишь ненадолго опустить веки - и булыжник раскалывался. Наружу лезли уродливые, безлицые твари. Тянулись щупальцами к ушам, чтобы выползти. К глазам, чтобы высосать. Когда Кассандра пила снотворное, монстры расползались по квартире и потом долго шелестели по углам и под кроватью, прежде чем издохнуть и отравить новой порцией скуки душный воздух - впереди была психиатрическая лечебница. Но в бельевом шкафу лежали четыре дозы благородного макового рая, засыпать в котором не страшно. Тяжёлые вызревшие головки умерших алых цветов, превращённые в белый порошок, тихо ждали своего часа среди крахмальных хлопковых и нежных шёлковых простыней, пока Кассандра раздавала вещи днём и петляла по набережной ночью.
- Многие ушли по маковому полю, - сказал ветер. – Романтичный Лондон и этот пошляк – Фрейд. Прекрасный пейзаж для последней прогулки. Ты оглянись вокруг, что здесь делать?
Он всю дорогу шёл рядом с Кассандрой – мрачный, сгорбленный, ободранный, живой. Сырые лохмотья тяжело качались, клубком змей шевелились длинные волосы. Ветер толкал ногой пустую коробку от обуви, та глухо шлёпала по мокрому асфальту…
Кассандра молчала. Они медленно прошли мимо закрытых на ночь кованых ворот церкви.
- Человек возник из праха, прахом живёт и во прах возвращается, - сказал ветер, кивнув головой в сторону храма. – Меня всегда забавляло, что этот прах ещё и пытается найти себя. Но чаще всего он приходит сюда и молится стенам, жжёт огонь, выпрашивая жалкие житейские блага, чтоб продлить своё умирание.
- Что будет без меня? – спросила Кассандра.
Тяжёлые капли молотили чёрный асфальт, рассыпались брызгами электрического света, дождь шумел, и в голове шумело тоскливо и назойливо.
- Ничего не будет. Ты сама придумала этот мир, ты уйдёшь - и он погибнет. Вот он, дождь, - ветер кивнул в сторону, волосы-змеи взметнулись, - смоет с лица земли последнюю рану, нанесённую умершим миром, источит бетон, разъест ржавчиной сталь мостов, всё исчезнет в небытии и наступит царство Гармонии.
- Я придумала этот мир… - эхом повторила Кассандра.
- Конечно, ты! Со всеми его бедами и пороками, со всей его грязью, низостью и скукой – это твоя вина. Ты должна была придумать красивый мир, но не смогла. Ты попыталась от него отстраниться – и теперь мир тебя пожирает. Не дай превратить себя во прах, подобный праху. Одну минуточку, о жрица…
Он подпрыгнул и пропал в темноте. Кассандра дошла до угла улицы, и ветер вернулся, надувая худые щёки и шурша мокрым целлофановым пакетом. Дождь прекратился, в чёрном небе образовался ровный звёздный круг с диском луны в центре.
- Надоел, - пояснил ветер. – Ноет, и плачет, и шумит назойливо, как стойкая плесень, что просит житейские блага…
- У меня есть деньги, - вспомнила Кассандра.
- Зачем тебе? – удивился ветер. - Истрать их на прощанье с миром праха. Проникнись ещё раз, чтобы не жалеть того, что уничтожишь. Петронию Арбитру друзья до последнего мгновения пели и читали стихи. Потом…
Ветер исчез. Кассандра так привыкла к его внезапным появлениям и резким уходам, что даже не обернулась, а просто пошла домой и весь остаток ночи листала телевизор, стараясь моргать как можно реже. Ведь стоило опустить веки – и чудища уже тянули к ней слюнявые, беззубые пасти, их отпугивало только бормотанье ящика. В чужой голове ярко горела лампочка, делая все видимые предметы назойливо контрастными. Она полистала журнал, но быстро устала от ярких картинок. Кассандра стала искать книгу, любую, где есть буквы, но ни одной не нашлось. Библиотека давно перешла к соседу Толику. Зато Кассандра наконец-то смогла вспомнить, куда положила деньги. Две пачки: маленькую и большую – с долларами и с рублями.
Деньгами от Кассандры откупалась мать, устроившая личную жизнь в далёкой Италии. «Ничего мне больше не надо», - подумала Кассандра.
Она прошлась по пустой квартире. Под креслом жалобно стонала и беспрестанно видоизменялась беззубая, уродливая химера – порождение очередной попытки заснуть. Кассандра попыталась сосредоточить на ней взгляд, но химера юрко ускользала из поля зрения, колебалась в воздухе, дрожала и таяла, чтобы по-мышиному скрестись в другом месте.
Кассандра подошла к зеркалу и уставилась в испуганную, рябую поверхность: чужое бледное лицо с огромными глазами и пухлым ртом. Чьё это лицо? Она подняла чужую руку и коснулась гладкой щеки белыми пальцами. Сколько денег вкладывалось в это тело. Будто червям не всё равно, какую кожу глодать.
Жара на улице душила безветрием. Кассандра тщательно накрасила чужое лицо и надела самое простое и самое козырное платье. Длинные, ниже пояса, тёмные волосы заплела в тугую косу. Однажды ночью она чуть не отрезала волосы: те прилипли к подушке и не давали поднять голову. Кассандра снова посмотрела в зеркало. Вот коса была точно её собственная, знакомая с детства. Коса-привычка.
Она кинула в сумку мобильник, ключи и деньги и отправилась прощаться с миром, обречённым исчезнуть меньше, чем через сутки.
В первом, плохо придуманном кабаке Кассандра встретила знакомых студентов, выпила с ними грамм триста коньяка и посмеялась. Глупым студентам было невдомёк, что смеются над ними, а не над шутками.
Второй кабак Кассандра придумала ещё хуже. Там было гораздо больше знакомых, а кроме них – компания военных. К ней немедленно пристал рыжий капитан танковых войск, розовоглазый, полупьяный и навязчивый. Настоящий душка-офицер: широкоплечий и невыразимо пошло-подтянутый. Он лихорадочно блестел глазами, словно сеном, осыпал Кассандру казарменным юмором и заставил выпить две «Маргариты». Знакомые загадочно скалились. Потерять капитана удалось с большим трудом, поэтому третий кабак Кассандра придумала более тщательно, чем первые два, правда, для этого пришлось более получаса петлять по городу в душном шансоне такси.
Кабак назывался «Титаник» и стоял вдалеке от прогулочных троп знакомых. В зале сидели усталые от жары граждане, а в отдельном кабинете гуляли корпоратив какие-то жлобы, с цыганским хором. Кассандра устроилась в зале и выпила одну за другой четыре самбуки, выловив пальцем кофейные зёрна.
Тем временем цыгане выплыли из кабинета в зал. Вслед за ними последовали расхлюстанный, потный мужик с толстой золотой цепью на волосатой шее и две старательно пляшущие полные женщины средних лет с праздничными, стоячими причёсками. Мужик танцевал сосредоточенно, выражение лица нёс серьёзное, словно боялся расплескать или работу работал. Тётки отвратительно жеманничали и повизгивали. Почему не посмотреть спектакль, тем более последний?
После второй самбуки танцующих прибавилось, плясать стали лучше и веселее. После третьей Кассандра потянулась на стуле, чтобы размять спину, а после четвёртой поднялась, оставила сумку за столиком и пошла к цыганам.
Она уверенно вклинилась в круг пляшущих корпоративщиков, взяла расхлюстанного мужика за руки и прошлась с ним круг и ещё один. Цыгане взвыли с новым энтузиазмом. Мужик с цепью ещё больше надулся от старания танцевать красиво и покрылся крупными каплями пота. Кассандра плясала ещё с кем-то, по-мужски совала цыганкам деньги в декольте, и одна плясала, закинув руки за голову, а корпоративщики на неё смотрели и хлопали. Внезапно зал стал крениться, как палуба Титаника. Она решила вернуться за свой столик, но не смогла его найти. Тогда Кассандра подошла к первому попавшемуся, взяла пустой стакан, до половины налила в него водки и выпила. Плохо придуманный Титаник треснул пополам и пошёл ко дну. Ковровое покрытие внезапно и резко приблизилось, Кассандра рухнула, как подкошенная, на пол.
- Ну, знаете ли, - возмущённо сказала девушка за столиком. Девушка была шире, вульгарнее и гораздо неказистее шикарно раскинувшейся Кассандры. – Ну, знаете ли, это уже слишком!
- Человек перебрал, нужно умыть, - возразил её парень, кинул пиджак на спинку стула и, как добрый самаритянин, повёл бесчувственную Кассандру в туалет.
Последнее, что помнила Кассандра, – это крошки хлеба, дрожащие на ковровых ворсинках. Она моргнула и обнаружила, что бьётся затылком о мутное стекло иллюминатора, страстно отдаваясь самаритянину на двери туалета. Кружевные трусики-шорты валялись на полу, в умывальнике с льющейся водой плавал левый босоножек. Правый ритмично дёргался на ноге, в такт толчкам. Самозабвенное лицо самаритянина блестело от испарины, ко лбу прилипла тёмная чёлка. Одной рукой Кассандра обнимала любовника за шею, второй опиралась о дверной косяк. Дверь тряслась и дребезжала ручкой.
- Ну, знаете ли! – возмущённо всхлипнули за дверью. - Это уже слишком!
Кассандра догадалась, что должна устыдиться, но не смогла придумать стыд, поэтому скинула второй босоножек и обняла самаритянина ногами. Тот губами впился ей в ключицу.
Холодный и мокрый босоножек отрезвлял. Она надеялась, что сумку украли, но та оказалась на прежнем месте, за столиком. Цыган уже не было, неказистой девушки тоже.
- Телефон оставь? – попросил добрый самаритянин, умильно заглядывая в глаза.
- На, – Кассандра сунула ему в руку ненужный мобильник и пошла за очередной самбукой.
Она проглотила напиток возле барной стойки, разгрызла кофейное зёрнышко и потерялась, чтобы прийти в себя от бурного акта физической любви.
На этот раз всё происходило в смутно знакомой, тёмной комнате. Тело по-прежнему оставалось чужим, радоваться жизни или хотя бы испытать оргазм оно не собиралось. Человек, энергично елозивший по ней, кого-то напоминал формой головы и размахом плеч. Вдруг партнёр сорвался с кровати, схватил какой-то предмет, по звуку оказавшийся гитарой, заиграл и запел. Это был бывший муж Кассандры. Муж пропел куплет какой-то бравой песни, отшвырнул гитару, снова прыгнул в постель и закрыл её рот страстным поцелуем.
- Включи свет, - сказала Кассандра, освободив губы. В темноте по углам квартиры мужа копошились те чудища, что успели выползти.
«По крайней мере, это очень динамично», - думала Кассандра, упираясь лбом и ладонями в коврик на стене. Коса билась о ковёр. Она вспомнила ресторанный коврик с хлебными крошками, но снова не смогла придумать стыд.
Бывший муж ещё дважды вскакивал, чтобы спеть, и просто бесился. Таким воодушевлённым Кассандра его не помнила даже в конфетно-букетный период. Она больше не впадала в забытье, похмелье водило ложкой по булыжнику сознания, голова кружилась. Кассандра еле дождалась, чтобы муж слез с неё и уснул, а потом тихо встала и пошла на кухню.
В шкафчике, в омерзительном порядке, ручками в одну сторону и выстроенные по размеру стояли чашки. Нигде ни крошки, ни пылинки. Белоснежная мебель без единого лишнего предмета и плита без капли жира - аскетичная мужская кухня. За стеклом синело скорым рассветом последнего дня. В тёмном окне отражалось чьё-то белое обнажённое тело с высокой грудью и двумя засосами на шее. Тело стояло у окна и задумчиво прихлёбывало кофе.
«Сколько слов придумано для обозначения обычного гормонального выброса», - вяло подумала Кассандра.
Она вернулась в комнату и стала искать одежду. Платье нашлось на полу в гостиной, там же валялись босоножки, но трусов нигде не было. Ни в комнатах, ни в ванной, где нашлась сумка и свадебное фото на полочке. С фотографии смотрели чьи-то смеющиеся лица, у невесты были длинные, роскошно убранные волосы. В сумке лежали ключи, сто долларов и кое-какая мелочь. Доллары Кассандра оставила на кухонном столе, рядом с немытой чашкой, потом вернулась в комнату, аккуратно приподняла одеяло с бывшего мужа и поискала трусы в постели.
- Ася, выходи за меня ещё раз… - сквозь сон сказал муж.
- Обязательно.
Она чмокнула мужа в позвоночную ямку и подумала, что, возможно, только что заразила его трихомонозом, но устыдиться снова не получилось, гораздо больше волновало отсутствие трусов. Кассандра совершенно не помнила, в них или без них попала домой к бывшему мужу, и как вообще такое могло случиться после длительной и кровавой нервотрёпки развода. Она немного постояла над кроватью, потушила свет, вышла из квартиры и закрыла дверь. Консьержка проводила её сонным, равнодушным взглядом, не подозревая, что скоро погибнет вместе со всем плохо придуманным миром.
На улице рассвело. Последний день Вселенной обещал быть удушливо-жарким. В ушах пульсировал артериальный прибой. Об асфальт с грохотом стукнулась и покатилась пустая банка от кока-колы, Кассандра вздрогнула и обернулась.
- Бери меня под руку, - блестя глазами, предложил ветер и подставил острый локоть.
Сухие лохмотья развевались, сквозь дыры проглядывало грязное и худое тело, в руке дрожала салфетка со следами кетчупа.
- Не надо, так дойду.
Ветер игриво приподнял подол её измятого платья.
- Прекрати.
Где-то заплакал ребёнок. Обнажённые нервы Кассандры болезненно сжались от звука, а ветер широко улыбнулся, отчего его лицо снова собралось гармошкой.
- Прах размножается, – сказал он. – Прах родится, живёт и родит себе подобных, до самой могилы отрицая собственную смерть. Плохо придуманный мир.
- А что будет, когда его не станет? – спросила Кассандра.
- Кто-то умный и отважный придумает мир получше, - спокойно ответил ветер и резким движением поднёс к её лицу конфетную обёртку неестественно яркого цвета.
Кассандра отшатнулась, ветер рассмеялся.
Она плелась домой медленно, как старая собака. Ключ вошёл легко, дверь в пустую могилу кашлянула и открылась...
«Вот и всё, осталось всего ничего, - думала Кассандра, с остервенением растирая под душем чужое, бездушное тело. – Быстро вытрусь, быстро уколюсь, и пусть всё уходит в небытие, не хочу его радостей, не хочу в его грязи копаться, мне не надо…»
Пол ванной комнаты заискрился, словно кто-то швырнул звёзды на хрупкий, треснувший лёд.
«Фантазия у меня неправильная. Ничего, сейчас я всё исправлю. Пусть другие придумают правильный мир, в котором, к счастью, не будет меня…»
И от мыслей, что сейчас всё закончится, что можно спокойно уснуть в маковом раю, Кассандре стало почти хорошо.
Телефон закричал громко, как резаный. Так кричал, будто ему было больнее, чем Кассандре. Что ещё хочет умирающий мир?
- Алло.
- Ася, я тебя не разбудил?
Кассандра попыталась определить голос и не смогла.
- Кто говорит?
- Это я, Толик.
Так звали старого хиппи, соседа, унаследовавшего книги. Толик очень долго был мальчиком в фенечках, а потом без переходного состояния резко состарился и стал лысым дедушкой в фенечках, с кашлем и без гроша.
- Привет, Толик. Как читается?
Кассандра хотела спросить, что ему надо, но не смогла. Вероятно потому, что из всех придуманных людей Толик был придуман самым неустроенным и несчастным.
- Читается хорошо. Книги - это духовная пища. А мне бы чего физически пожрать… - промямлил Толик, надсадно кашлянул и полился словами, навязчиво возвращая Кассандру в плохо придуманный мир.
Оказалось, что он уже неделю лежит в тубдиспансере.
- Ты не представляешь, чем тут кормят! – быстро и тихо говорил Толик. – Крадут все и всё, от простыней и лекарств - до масла из каши. И здоровый человек протянет ноги. На завтрак – разваренный овёс с шелухой, в обед – серая бурда с обмылками картошки. Вечером – тёплый чай цвета мочи и огрызок хлеба, который гордо называют булкой…
Кассандра терпеливо ждала, когда фонтан возмущения Толика иссякнет, чтобы мягко отказаться. У неё была уважительная причина. Ведь смерть – самое значительное событие в жизни личности. По сравнению с ней беды всего остального человечества теряют значение. Она дождалась паузы и сказала:
- Толик, я приехать не могу. Да и денег у меня нет. Честно.
На том конце провода открылся новый фонтан красноречия, из которого следовало, что тубдиспансер не больница, а предбанник морга для нищих и обездоленных. Тлен в лице Толика стойко цеплялся за убогую жизнь. Кассандру передёрнуло.
- Ну хоть что-нибудь, - быстро шептал Толик. – Хоть банку варенья. Я даже хлебу буду рад. Неужели совсем нет денег? Милосе-ердия!
- Да кто я такая, что ты у меня милосердия просишь? – возмутилась Кассандра.
- Ты человек. Всегда была человеком. У меня шестая палата.
«Чтоб тебе провалиться, хипарь туберкулёзный! - думала Кассандра, заплетая в косу влажные волосы. – Впрочем, часом раньше, часом позже подыхать. Не так и важно.»
В холодильнике нашлась пачка обезжиренного творога и йогурт. «Сойдёт!» Кассандра вытрясла сумку и пересчитала деньги - на проезд в маршрутке хватало. Она проверила все карманы и наскребла ещё немного. «Ну и что я на это куплю? Хлеба?»
Солнечный свет песком резал глаза.
- А теперь ты куда? – раздался вкрадчивый голос.
Сухой, расхристанный ветер снова шёл рядом и крутил в руке сломанную ветку.
- Вынужденный акт милосердия, - пожала плечами Кассандра.
- Понятно. Милосердие и мораль – оправдание слабых. Тебе стыдно за плохо придуманный мир? - спокойно заметил ветер.
- Я быстро, - виновато сказала Кассандра.
Ветер пожал плечами, далеко отшвырнул ветку и пропал. Солнце безжалостно жгло, футболка быстро пропиталась болезненным потом.
Возле остановки шумел мини-базарчик со всякой всячиной. Среди прочего продавались овощи, в частности, помидоры. Невероятно крупные, вызывающе красные, наглые, блестящие и очень дешёвые помидоры. Они намертво приковывали взгляд. Кассандра купила три килограмма и села в первый придуманный троллейбус.
Транспорт был настолько душным и зловонным, что Кассандра чуть не издохла в раскалённой утробе раньше срока. Она стала смотреть в окно, по возможности сдерживая дыхание. По краю проезжей части, поднимая босыми ногами пыль, бежал ветер и пристально смотрел на Кассандру. Из-за тошноты Кассандра вышла на остановку раньше. Ветер неотступно следовал за ней, фамильярно гладил по спине и дёргал за подол.
- Жаль мне тебя, - заметил он. – Ты так устала от всего и вынуждена оказывать нелепое милосердие. А ведь всё могло быть совсем по-другому…
- К кому бы ты сейчас приставал?
- Мало ли. К старой акации в городском парке. К дубам на кладбище. Или к новому безумцу.
Кассандра хмыкнула. Женщина с лакированной сумкой на широком плече боксёра подозрительно оглянулась на девушку с тяжёлой косой, что шла и говорила сама с собой. Ветер швырнул ей вслед пригоршню пыли.
- Они созданы из грязи, - сказал ветер. – Сперва мужчина, потом женщина. В них только видимость жизни, а по сути все они - та же грязь. Посмотри на этот прах.
Возле тубдиспансера находился пункт приёма крови, с самого утра осаждаемый мрачными личностями. Низшие классы общества сдавали кровь, чтоб купить на вырученные деньги пьяного счастья.
- А ещё там дают кофе с печеньем и талон на бесплатный обед в столовой.
- Не хочу смотреть, - Кассандра покачала головой. – Хочу побыстрее закончить.
- Беги… - улыбнулся ветер.
Разбитый кафель пустого и мрачного холла цокал под ногами. Шестая палата нашлась возле туалета. Кассандра толкнула дверь и оказалась в маленьком, жарком квадрате с облупленными стенами, открытым окном и четырьмя кроватями по периметру. Две пустые скалились пружинами, на одной, на серой простыне, лежал сосед Толик, бледнее Кассандры и худее ветра. Он заметно обрадовался и даже весьма бодро вскочил, освобождая место, но Кассандра не стала садиться.
С последней кровати прямо в душу глядели совершенно счастливые глаза.
Глаза были даже не большими, а просто огромными, светло-зелёными, с длинными, загнутыми ресницами. Всё остальное казалось тенью от призрака на беленой стене – прозрачные, тонюсенькие ручки с большими кистями и пальцами, прозрачное личико с бледным, маленьким ртом, коротко остриженная голова с большими ушами и цыплячья шея с острым кадыком. Шея уходила в линялую тенниску, которая висела на странном существе, как на вешалке.
- Привет, - тихо сказало существо и улыбнулось.
- Аська, спасибо что пришла! – громко сказал Толик, и Кассандра очнулась.
Она вынула из пакета творог и положила на тумбочку, а потом снова уставилась на Толиного соседа по палате. Было в нём что-то странное и страшное, наверное, ясная и чистая радость на призрачном лице.
- Это Ваня, это Кассандра, - сказал Толик. – Ваня здесь живёт.
- Ух ты, какое классное имя, - сказал Ваня и радостно, совсем по-детски улыбнулся.
- У меня мама религиовед. Когда носила меня, писала диссертацию по древнегреческим мифам, - зачем-то пояснила Кассандра и вынула из пакета йогурт. – В каком смысле ты здесь живёшь?
- Он с самого детства болеет. Туберкулёз костей, - сказал Толик, вскрывая пачку творога. – Вот его сюда и сдали умирать, черти.
- Не черти, а тётя, – сказал Ваня, доброжелательно рассматривая Кассандру. – Тётя очень занята, у неё своих детей трое и шестьдесят соток огорода. А мне уход нужен, вот и всё.
Ошарашенная Кассандра держала в руках пакет.
- Ага, уход... – пробурчал Толик. - Тут только помереть и можно. Его еда – пригоршня таблеток три раза в день и банка кипятка.
Кассандра очнулась и достала кулёк с помидорами. Яркие, живые овощи казались чем-то чужим и враждебным в унылом царстве больничной смерти. При виде помидоров лицо Вани исказилось. Исчезла улыбка, а глаза ещё больше увеличились и стали просто бездонными.
Кассандра позвоночником поняла, что парень не видал ни одной овощины уже пару месяцев. По спине побежали мурашки.
Толик подошёл к Ване, рывком, как мешок, посадил его на кровати и сказал:
- Давай поедим.
Потом вернулся, взял немытый помидор и сунул в Ванины большие ладони.
Как он ел этот помидор…
Впивался в него бледным ртом и жевал, как ребёнок, с невероятным, немыслимым наслаждением. И не было в этом Ване никакого животного начала. Казалось, что не человек, а дух чистый и бесплотный – ангел - ест дух помидора. И каждый раз, когда Ваня откусывал новый кусок, в зелёных глазах разворачивался целый мир.
«Этого бы я никогда не смогла придумать, - с ужасом подумала Кассандра. – Мне бы такое и в голову не пришло!»
- Представляешь, он никогда не жалуется! – с набитым ртом пробубнил Толик. – Такой приколист, вечно шутит. Мы целый день смеёмся.
Приколист доел помидор и принялся за следующий. Из огромных, бездонных глаз лучилась счастьем вся нерастраченная, непрожитая жизнь. Такая прекрасная и замечательная, полезная и нужная жизнь. Кассандра почувствовала себя дурно. Стыд, более мучительный, чем белёсые монстры бессонницы, навалился всей своей страшной тяжестью и бетонной лапой сдавил затылок.
- И тебе никогда не бывает грустно? – спросила она.
- А чего грустить? – удивился Ваня, счастливо, по-детски причмокивая. – Вот, Толик со мной, он мне книжку читал. Потом будет ещё кто-то. Хорошо, весело. Толик обещал меня вывезти на улицу, вообще здорово будет!
Кассандра молча встала и вышла.
«Вот ведь как бывает… - думала она. – Какая же я сволочь редкая. Даже не редкая, а самая обычная, заурядная сволочь!»
Прямо из тубдиспансера Кассандра пошла в пункт приёма крови – деньги закончились, а есть хотелось.
- Вирусный гепатит, венерические болезни? – спросила дежурная медсестра, с подозрением глядя на косу, одежду и, в особенности, на руки постигающей искусство праздности женщины.
- Ничем не болела.
- Мы всё равно возьмём анализы.
- Да пожалуйста.
Кассандру уложили на кушетку.
- Сожмите кулак. Сознание не потеряете? Лучше зажмурьтесь, не смотрите.
Кассандра секунду поколебалась и закрыла глаза.
Ничего не произошло, только на сгибе локтя запекло. Она глубоко вздохнула и расслабилась.
- Ну всё, девушка. Зажмите руку, можете открывать глаза. Девушка?!
Кассандра крепко спала на жёсткой кушетке впервые за долгое время.
Разбудить её смогли только вечером, с помощью нашатырного спирта. С собой Кассандра унесла печенье, немного денег, талон на бесплатный обед и лёгкое сердце.
Сон мягким ластиком стёр плохо придуманный мир, превратил его в бледное воспоминание.
На дворе тепло светился сентябрьский вечер. Больничный тополь тянулся ветками к солнцу, взволнованно шептал о чём-то удивительном. Важно прошествовал сизый голубь, сытый и счастливый. Скучный мир умер, а Кассандра осталась жива. Она открыла пачку печенья и, жуя, отправилась собирать долги по знакомым – нужно было забирать домой Ваню.
В лицо пахнуло порывом горячего воздуха, по тротуару рывками пронеслась скомканная газета, словно кто-то невидимый швырял её ногой, и всё стихло.
Оборванец-ветер ушёл искать нового мечтателя, чтобы мягко толкнуть в спину.
К вам не приходил?
Написать комментарий
|
ты всё правильно поняла!
Образный, заг...
Рассказы 
Комментарии
Кто-то распял на перекрёстке бледную зарю. Холодный серый свет безжалостно вытащил из сумрака стену дома, увитую трещиной. Часть лепнины над окном была отбита, а может, осыпалась от времени. Прошуршала мокрым асфальтом машина, улица вновь опустела. Кассандра закрыла зонт. Сухой щелчок показался оглушительным треском, на замёрзшие ноги просыпались капли.
С неба ещё летела влажная пыль, но дождь уходил вслед за ночью, держась за её рукав слабыми пальцами.
Вначале понравилось, потом нет, потом опять понравилось, потом снова нет...Миллион нестыковок, тысяча перлов, сумасшедшая баба, туберкулезный хипарь, и счастливый малый с грязным помидором.
В общем стою, бьюсь башкой об стену, и не знаю чего поставить
К этой вещи у людей очень разное отношение. Некоторые даже друзья считают её провальной, а некоторые наоборот даже вовсе не друзья, чуть ли не моим лучшим. Фиг его знает. Выставила тут, погляжу, что скажут люди.
Я вообще-то к любой критике совершенно нормально отношусь))
Это я к тому, что при ладно скроенном, вполне понятном с первых же строк сюжете и предсказуемой развязке, в целом (простите, автор) текст выглядит слишком крупно и не тщательно нашинкованным квази-философским винегретом. Хотя, с другой стороны, при Вашей склонности к стилистике "фьюжн" иного и не ожидалось (это не упрек и не подкол скрипучего критика!).
"Всякое дыхание", конечно, достойный, блещущий образами и "перлами", и наверняка "залитованный"
Еще раз прошу прощения за, может быть, резкость суждения, но... спишите на мое неистребимое занудство и... забудьте его благополучно!
Спишите и спешите порадовать нас всех
Своим блестящим следующим рассказом!
Мы строем ратуем за Ваш большой успех
В дурмане перлов, как под сладким газом!
Гм, странно, а мне вот развязка кажется совсем не предсказуемой. Я лично думал, что она в полет с 5 этажа ебанет. Ан нет, ошибался я. Поставил все же четыре, ибо пять-много, три-мало.
Ну, этот рассказ не слишком нов, ему где-то годик. Писалсё ещё в поисках стиля, прежде всего я хотела сделать его красявеньким, содержание-то незамысловатое, типа6"цени то, что имеешь", в данном случае здоровье и жизнь, у других и того нету. Про квази-философию сказать сложно, обычно не философствую намеренно, как бэ. Но я его посвятила одной женщине, моей подруге, та - да, философ самый настоящий, даже кандидат))
Павел, вы правы, Зенон, тот что Элейский, в тексте очепятка. Ну, самоубийц я отобрала настоящих, приблизительно из тех, кто мог бы понравиться моей героине. Ввела в поисковик самых известных самоубийц и мне навыскакивало статеек, имена оттуда.
От первой боли в голове.
Перебор в первой с перлами и сравнениями. Вот чесна, чесна.
Спасибо за отзыв, Мурлик)0
А с началом мудрствований отвратило слегка. Не понятный эффект, загадочный...
Тоже спасибо)
От увиденного количества букв скисла еще больше…
Села читать… И все!.. понесло …
Больше ничего не видела и не слышала вокруг. Мир сузился до размера букв в этих строчках.
Усталость, неожиданно сменил офигенный драйв, от которого душа на изнанку…
Не знаю, как у кого, а у меня грудь сдавило от восторга!
Маня, ты очень талантлива, с чем тебя и поздравляю! *хотя, я кажется это уже говорила*
На десерт откушала стих Мурлевича, ( ох, сведет меня с ума этот кот, своей поэзией, тащусь от его Музы, как конченная лесбиянка)
В общем,уже счастливая бреду в свою палату №6, спать)))
И не думала утешать))) Даже комменты других читать не стала. Пока еще под впечатлением и не хочу его сбивать.
Оооочень понравилось! Параноидально-критическая проза, ухххх! Мари, я вам уже кажется говорила, я ваша навеки))))
Не люблю много букавок ни читать, ни писать, но тут... уже спустя минуту мне не хотелось чтобы это заканчивалось!
и еше...понял, что с появлением столь проф писателей на сайте, таким делетантам как я, тут выставляться нечего...
Спасибо за рассказ!!!
Спасибо за положительный отзыв.
Мне несказанно понравилась Ваша работа Мари . Как впрочем и все , что я у Вас читала . И она опять таки очень к месту мне пришлась ...
П.С.:
А "Идейный враг" пришёлся моему другу по вкусу . Читал уже в 4 раз ...
П.П.С.: посмотрю что скажет на "Всякое дыхание" ...
Та девочка, которой я рассказ посвятила, очень тщательно свои миры придумывает, они у неё такие мрачные, капец просто)) И у неё просто замечательный, совершенно бесподобные стихи, правда, не на русском языке.
Эта работа и Идейный враг - совсем разные вещи. но, конечно, мне любопытно, что скажет ваш друг))
Привет ему))
Бывает так , что я читаю НЕЧТО , просто что б себя шокировать ))) Но то редко . И тут на Лит Лайф практически не встречается .
привет передам ... как только придумаю что сказать кроме "привет от Мари" ))))) сейчас молчу снова ))))))))))))
А на каком языке девочка стихи пишет ?
RSS лента комментариев этой записи