Автор: Доктор Бакунин


МУХА сказка

(первая часть)

«…Вадька, как крепки твои руки, как горячи твои бедра на ногах моих, которые я распахиваю тебе навстречу, любимый мой! И сколько бы раз мы ни любили друг друга до этого, сердце снова замирает в миг, когда ты со вздохом, стоном входишь в мое лоно, разжигая своим яростным факелом внутри все нарастающее пламя, гудящее, слепящее, счастливое.

Какая в тебе нежность и сила! Когда ты любишь меня, когда ты входишь в меня, у тебя всегда закрыты глаза, ты весь во мне.

Ближе!

Еще!

Возьми меня, мой любимый!

Как тяжело ты прильнул ко мне, какая сила внутри меня от твоей мускулистой тяжести!

Теснее!

Крепче!

Сильнее!

Какая радость!

Она бушует во мне и ревет.

Отнялись ноги. И руки не весят ничего.

Только твоя тяжесть на моей груди.

Ах, как легко, как невесомо лечу я над миром!

Какая счастливая истома в спине!

Нечем дышать.

А впрочем - и не надо!

Я дышу каждой порой. Каждой клеточкой.

Сильнее, Вадька!

Глубже, любимый!

Пусть будет тебе сладостно со мной - мы прилепились друг к другу.

Мы стали одной плотью.

Не беги так, время! Остановись! Продли мою невесомость.

Если бы так было всегда!

И кажется, не может быть счастья острее и светлее, и все-таки - наслаждение становится все больше.

И сильнее.

И подъем еще вершится, и туманное полузабытье, полное страсти и движенья, поднимает меня все выше.

Не верится, будто такая радость может еще расти, и нестерпимо хочется рухнуть в беспамятство опустошенности.

Быстрее, любимый, глубже!

Любимый мой, мы - наверху!

О-о, я больше не могу! Не могу! Какая боль, какая радость! Судорога наслаждения, пик восторженной муки, вот оно счастье соития!

Ты весь - во мне, я чувствую тебя под сердцем. Не вздохнуть, не шелохнуться, все отнялось. И трепет плоти - последняя конвульсия….

И дыхание твое - хрип, вырвавшийся крик, ор, возвестивший о твоем оргазме на всю Вселенную, и тело твое бьется в моих объятиях, словно улетающая птица….»

…через минуту Вадька высвободился из объятий моих рук и ног и побежал в душ. Начинался тихий подъем с глубин наслаждений. Бешеный ритм сердца стихал, пелена блаженства развеивалась, невесомые руки и тело наливались земной тяжестью, обрывки слов и фраз, разбитые эмоциями, снова стали собираться в мысли, и реальность постепенно стала вползать в мой мозг через уши, прикрытые веки, распластанное тело.

И по мере того как «остывало», затихало тело, обратно пропорционально росло, поднималось глухое раздражение, вылупившееся из легкого сожаления, как из кокона – в этот раз снова не успела, двух секунд не хватило, двух толчков, одного вздоха на пике. Именно раздражение, а уже не сожаление поднималось внутри оттого, что не провалилась в бездну, не взорвалась оргазмом, а теперь откатывалась, стремительно падала с вершины блаженства в неудовлетворенность, недополученность, в протест женского начала.

Вадик вышел из ванной голый, большой, мокрый и встал прямо передо мной, что-то мурлыкая себе под нос и вытирая голову. Я непроизвольно потянула одеяло на себя, перевернулась на живот, подминая под себя подушку. Покосилась на его демонстративно выставленное, безволосое, давно не тренированное тело, на его половой детородный член, маленький, сморщенный, коричневый, как засохший финик, торчащий под его наметившимся животиком. И абсолютно некрасивый, не то что ли в поднятом, «боевом» положении.

- Никакой эстетики – прошептала я и громко добавила – Финик, накинь халат.

- Мне не холодно. – сытым довольным голосом заявил он.

Вдруг стало нестерпимо досадно. От всего сразу. От какого-то непонимания, душевной глухоты, нежелания услышать, мужского эгоизма, самовлюбленности. Резануло слезой по глазам.

«Глупость какая. Чего завожусь? И все оттого, что не успела кончить. Расслабься…»

Я потянулась под одеялом, подсунула под голову вторую подушку и закрыла глаза.

- Вадь, ты много мне говорил о любви, про любовь, как любишь меня….

- Ну – утвердительно перебил он, вытирая голову.

- Придумай слово - имя сокровенной тайны любви.

- Не понял…

- Вадь, любимый, почему люди не придумали названия для любовных игр? Я не понимаю, почему, написав миллионы стихов и книг о любви, романтики и поэты на протяжении веков не смогли дать имя блаженному слиянию, венцу и вершине любви?

- А, вон ты про чо. Так все твои романтики и поэты были старыми блудливыми козлами, которые что и могли так ностальгически вспоминать о могучей юности в штанах. Вот потом они все от немогучести своей про душевные муки писали, а про зажиги своей юности помалкивали.

«…мммм…не пооонял…не услышал….» - застонала я про себя и окончательно рухнула в реальность.

- Так ты утверждаешь, что блуд является вершиной любви душевной? – зацепилась я за слово.

- Нууу… может я не так выразился. Но секс является двигателем что ли, целью, движущей силой….

- А все эти песнопения только прелюдия, средство достижения цели?

- Ну да. Или нытье импотента.

- Ты не импотент, значит, все то, что ты мне говорил про любовь, это только словоблудие для достижения цели?

Вадька на секунду замер, отнял от головы полотенце, с лучезарной улыбкой нагнулся и чмокнул меня в щеку.

- От-тт… любимая, поймала меня….

- Вадь, подожди, ответь мне - чем мы с тобой сейчас занимались? – решила я вернуться к начатой мысли.

Он отошел, плюхнулся в компьютерное кресло, вытянул ноги, бесстыдно выставив напоказ свои причиндалы, закинул руки за голову и задумчиво изрек:

- Нууу… думаю что трахались….

«А может трахался, или трахал?» – подумала я, а вслух иронично произнесла:

- И чем все закончилось?

Он даже не уловил иронии в моих словах.

- Нууу… классно потрахались…!

- И где же романтика? Да бог с ней, с романтикой, с возвышенным… где в этих двух пошлых, банальных словах хоть частичка той любви, про которую ты мне «пел»? – не удержалась я ужалить.

- Да ладно, хорош бомбить мне мозги – с раздражением и нотками обиды ответил он.

- Да подожди ты обижаться. – уже завелась я - Самым безумным наслаждениям человечество оставило, только матерные прозвища да пакостные клички. Посмотри какие мерзкие глаголы – трахать, гребать, засадить, вдуть, впежить…. Вершину любви обозначили гадкими именами – совокупление, коитус, сношение, оргазм, орально-генитально-анально…. А половые органы – х…, п…, влагалище, клитор, мошонка…. Оч-чень поэтично! Арсенал дворового хулиганья или названия болезней для врачей, достояние прозекторов. А поэты не нашли ничего лучшего, как только использовать сравнительные образы – бутон, пещерка, пест… Мне стыдно называть процесс любви такими словами. Я вот все думаю - получается, что сокровенная тайна любви безымянна, и от этого будто нема. И в ней самой появляется от этого гаденький тусклый налет. Даже глагол «любить» приобретает какой-то пошлый оттенок – полюбиться, полюбить.

Из всего сказанного Вадим понял только одно – пулеметная очередь направлена не в его сторону, а куда-то в небо. Он расслабился, расплылся в улыбке, подошел, прилег рядом, обнял меня, поцеловал в ушко и полушепотом добавил:

- Какая хрен разница, как это называется. Главное, что ты такая классная в сексе, и мне так классно с тобой, я с ума схожу, когда кончаю с тобой. И секс у нас классный…

Я не дала ему договорить, вынырнула из-под его руки, добавив с натянутой улыбкой:

- Пойду подмоюсь, а то твоя сперма уже течет из влагалища по моим ляжкам.

Вадим перевернулся на спину и захохотал. Ему действительно было ПО ХРЕНУ, как ЭТО ВСЕ называется!

Он кончил, он уже получил свое и в благодушном настроении копил силы для второго акта. Восстанавливался он быстро. Как и кончал.

…Струи воды смывали липкую сперму с ног. Я присела в ванной, чтобы удобней было вымыть эту липкость из себя. – Какого черта я завелась, сломала себе настроение, свалилась в раздражение, выбраться не смогу и теперь уж точно не получу свой, хотя бы единственный оргазм….

И от этих мыслей настроение ломалось еще больше. Через журчание воды услышала звонок своего мобильного телефона и резко поднялась. Я не любила когда меня заставали в такой позе за процессом подмывания.

Открылась дверь, и появился Вадька с моим телефоном в протянутой руке, все такой же бесстыдно-голый, с болтающимся при ходьбе «фиником»….

- Да, мам.

- Я не спрашиваю – где ты. Я спрашиваю – сколько тебе нужно времени, чтобы добраться до дома?

Безапелляционный сухой учительский тон. Такое бывает, когда она мной сильно недовольна. Или при чужих людях.

- Но я не собиралась сегодня рано возвращаться.

- …

- Что-то случилось? Может ты мне прояснишь?

- У нас гости.

- Какие гости? Я никого не звала.

- От Миши.

- От дяди Миши? Что-то новенькое. А чего так поздно? И без звонка?...

Я понимала, что глупо задавать глупые вопросы, но они сыпались сами собой, давая мне секунды, чтобы понять, как и что мне делать дальше. Наконец, мысленно проследив всю цепочку до дома и просчитав минуты для этого, я ответила:

- Минут двадцать пять, тридцать.

- Через полчаса мы тебя ждем.

Я вышла из ванной, взяла сухое полотенце и стала вытираться.

«Похоже, что я хорошенько вымыть себя так и не успела. Плевать, все равно завтра должны прийти месячные, уже тянет низ живота. А вот то, что такие гости, да в неурочное позднее время… эт-то неординарно. В высшей степени…»

Вадим сидел и как всегда, с нескрываемым наслаждением разглядывал меня - мои небольшие острые груди, по-козьи торчащие чуть в разные стороны, родинку между ними, узкую талию с гладким сухим животом, что делало мои бедра зрительно непропорционально большими, «крутыми», хоть и прямые, но немного полноватые в икрах ноги….

Маленькое уродство. Как будто мое тело составлено из двух разных – миниатюрный верх и тяжеловатый низ. Да при моем-то росте как можно выглядеть пропорционально? Каждый съеденный грамм сразу в заднице и ногах, а чуть недокормишь себя – низ в норме, так падает грудь, руки-спички и мешки под глазами.

Да еще этот плотоядно-восхищенный взгляд Вадика всегда вгонял меня в краску, заставлял съеживаться, ссутуливаться, отворачиваться.

«Сплошные комплексы…» - пожалела я себя.

Быстро надев стринги, я набрала номер:

- Гуль, привет, кто сейчас на линии?

- Привет, Оль, да почти все.

- А кто свободен?

- Да почти все. Тебе срочно?

- Да.

- Возьми Гарика, он болтается где-то рядом с тобой. У него сегодня пустой день, клиента нет, потрепаться не с кем, так хоть тебя повеселит. Меня за вечер уже достал - готов ради меня обрезание сделать и ислам принять…. У тебя что-то случилось? Голос злой.

- Ладно, спасу тебя на полчаса. – проигнорировала я последнюю фразу.

Натянула джинсы и майку, стала искать в телефоне номер Гарика.

- Ты уже уходишь? – с делано-кислым лицом спросил Вадька.

- Нет, убегаю.

- Ну вооот... – начал канючить он – мы же договорились, что до утрааа….

Я приложила телефон к уху и подняла вверх указательный палец, останавливая им вадиковские детские стенания.

- Да моя госпожа – услышала я в трубке.

- Гарик, ты рядом?

- Всегда, моя госпожа!

- Отвезешь меня?

- Приказывай, моя госпожа. Ты у Вадика?

- Да.

- Выходи, я уже у подъезда.

Натягивая сапоги, увидела рядом с собой босые ноги Вадима.

- Лёль, может вернешься, а? Я буду жда…

- Я тебе не Лёля, я же тебя просила – выпрямляясь, змеей прошипела я.

- Извини…. – уже не кривляясь, отреагировал Вадим – Тогда «муха». На эту «кличку» ты не обижаешься. Всегда хотел спросить, почему муха? Потому что маленькая? – исправляясь, выпалил он.

«Больше года мы знаем друг друга, а только сейчас он захотел спросить меня об этом, и то, виновато прикрывая свой прокол…. Забавно…. Как это я упустила.»

Я улыбнулась.

- Понимаешь, я муха не потому что маленькая, а я маленькая потому что муха….

- Не понял. – даже не пытаясь вникнуть в игру слов произнес Вадим.

- Ну понимаешь, во дворе у машины сигналка верещала не потому что стекло разбито, а стекло разбито, потому что сигналка верещала. – попыталась я перевести в более понятную плоскость. И еще шире улыбнулась.

- Ааааа…. Это ночью?

- Да.., ночью…! – и уже не сдерживаясь, в голос, по-доброму расхохоталась я.

- Ну хватит на домной издеваться. Объясни по-человечьи. – смущаясь, проговорил он.

- Мой дед был очень умный и талантливый человек. В тридцать пять лет его поставили главным инженером химкомбината, а через полгода он погиб при аварии и взрыве на том же комбинате.

- Так бульвар в городе назван его именем. Это твой дед?

- Ну да. Но героем его сделали много позже. А тогда искали крайних за остановку производства и срыв Госплана. Мертвые лучше всего для этого подходят. И как следствие - мою бабушку с двумя маленькими детьми из огромной квартиры переселили в одну комнату в коммуналке. Дядя Миша старше мамы на пять лет. Когда я родилась, он уже жил отдельно, но появлялся почти каждый день. Когда я стала учиться говорить, у меня «Ш» плохо получалось, так я поначалу вместо Миши то Миха, то Муха его звала. А он хохотал и меня передразнивал. Так с детства и осталось – он у меня Миха, а я у него Муха. Потом это во двор перекочевало. Вот и не выросла в модель. Понятно?

- Ну да. А вот ту квартиру после деда вам вернули? Сейчас-то у вас с матерью четырехкомнатная сталинка в доме со шпилем.

- Да нет – грустно улыбнулась я меркантильности Вадима – это та самая коммуналка, только дядя Миша со временем всех расселил и сделал ремонт.

В сумке глухо затрещал телефон.

- Ну ладно, люди ждут, Гарик у подъезда копытом бьет….

Я прислонилась к Вадику, поцеловала его в голую грудь, провела рукой по животу, сгребла в ладонь его «финик» уже превратившийся в недозрелый банан, нежно его встряхнула:

- Давай, держи бодрей.

Взяла куртку, открыла дверь и побежала по лестнице.

«Может и к лучшему, что уехала…. Не мой сегодня день….» - подумала я хлопая дверью машины.

- Гарик, ты можешь помолчать хоть пять минут? Дай подумать.

- Моя госпожа может думать после вечера, проведенного с мужчиной? Вах, говорил я тебе – Вадик не герой твоего романа.

- Помолчи пожалуйста.

- Не могу. Я молчу только в двух случаях – когда сплю или когда целуюсь. И то и другое в данном случае исключено, даже теоретически. Уснуть с повелительницей моего сердца я не смогу, а целоваться за рулем, тогда я не довезу тебя до дома….

- А как же ислам и обрезание? – ехидно спросила я.

- И ты меня называешь болтуном? – парировал Гарик – И что плохого, если непонятно-какой-крови-родженный молодой человек хочет обрести религиозную опору в жизни, фундамент так сказать, прислониться, испить из источника мудрости…. Ведь кто-то же должен мне истолковать Коран? А вдруг это не моя религия? И что плохого в жажде познаний? Ты же вот отказываешься растолковать мне Библию. Или Тору?…. – без устали строчил Гарик.

В Игоре действительно текла гремучая смесь многих наций от корейцев до армян. При довольно высоком росте и природно-мускулистом телосложении он больше всего походил на цыгана с небольшой горбинкой на носу и слегка раскосыми глазами, которые превращались в узкие щелки, когда Гарик смеялся. А смеялся он постоянно.

- Я сама ее не знаю.

- Тогда давай познавать вместе.

- Тебе что это Камасутра что-ли? Отстань. Поди в задницу. – разозлилась я от бессилия его заткнуть.

- Не могу. Я там деньги храню.

- Че-го…? – только и смогла я произнести от неожиданного ответа.

- У вас, русских, есть пословица «Подальше положишь – поближе возьмешь». Вот я и откладываю туда деньги, в темное место на светлый праздник своей жизни – свадьбу…!

- Гоо-шаа…! – меня переломило от смеха – так свадьба…и такое место…ффууу – сквозь хохот продавила я.

- Деньги не пахнут, говорили древние. К тому же я чистоплотен. Можешь проверить.

Вторая волна смеха накрыла меня, на глазах выступили слезы.

- Я…я… не…проктолог… и не… уролог….

- А я не про это. Я про свадьбу. Можешь проверить. – не моргнув глазом вывернулся Гарик – Которое время зову тебя, зову.

- Ой… мама… - отдышавшись и вытирая слезы прошептала я – Гош хватит, довези меня живой…

- Ну вот и ладненько. А то Гулька за тебя переживает. Голос ей твой не понравился.

- Заговорщики… и когда успели…

Гарик зарулил во двор. У подъезда стояли черные БМВ и «Навигатор».

- «Бэху» я знаю. Это машина первого в нашем городе адвоката. – проговорил он - И этот автобус с тремя «стульчиками» в номере тоже знаю. Числится на фирме твоего дядьки. Похоже, это к тебе. И похоже, я напрасно не дал тебе собраться с мыслями.

Я крепко обняла его с заднего сиденья и поцеловала в щеку.

- Спасибо, Гоша…

По моему порыву и теплой нотке в голосе Гарик услышал благодарность большую чем просто «подбросить до дома», оглянулся и тихо, без шутки произнес:

- Я всегда рядом, моя госпожа.

Поднявшееся было раздражение на Вадика, вырвалось из меня вместе со смехом и улетучилось без следа. Гуля, большая умница, психолог, с каким все же вниманием она относится к людям. То ли мудрость нации, то ли воспитание. Хотя, одно вытекает из другого.

В прихожей стоял едва уловимый запах дорогого мужского парфюма, кожи, трубочного табака, натурального кофе, летучей смеси чего-то настояще-мужского. Я глубоко вдохнула – мммм… в доме мужчина…. Так всегда пахло от моего любимого дядьки. И как давно я не слышала этого запаха.

Четверо мужчин заполняли собой все пространство гостиной. Толстого Бориса и Николая я знала. Это были друзья детства дяди Миши, выросшие вместе в нашем дворе и вместе шагнувшие в бизнес. Еще одного, помоложе, я видела на похоронах, четвертый был мне совсем незнаком. Окруженная мужским вниманием, мама улыбалась. Первый раз за последние три месяца.

- Как с фронта – произнесла я, оглядывая стол с нарезанным «Медовиком», початым «Хенесси», коробкой «Рафаэллы», туркой, кофе, рюмками….

- Кто? – вставая из-за стола, спросили мужчины.

- Да вы. Как в старых черно-белых фильмах про войну.

Борис, целуя, обнял меня своим большим телом со всех сторон сразу.

– Там мужчина приходил с фронта и из вещмешка выкладывал на стол консервы, буханку хлеба, сало, водку….

Николай приложился колючей щекой к моей.

- А после первой рюмки закуривал папироску.

Я протянула руку двум другим.

- Ольга.

- Борис Аронович – подал руку незнакомый мужчина с сединой в висках.

- Алексей… - представился самый молодой из всей компании.

- Мересьев?

- Что вы, я пока с ногами… - улыбнулся он.

- Это пока, будешь плохо работать, рискуешь остаться без них. – грубо пошутил Борис – а вообще он у нас молодец, скорее Матросов, мы его везде на амбразуры кидаем. Это наш юрист, Оленька. Леш, свари Оленьке кофе, пожалуйста.

Мама попыталась встать и пойти за Алексеем на кухню.

- Да сиди ты Катерин, дай хоть мы за вами немного поухаживаем. Он сам уже во всем разобрался. У него Ангола за плечами. Система выживаемости. Он тебе суп из обезьяны на одной спичке сварит.

- Дядя Коль, может ты трубочкой пыхнешь? – попросила я – А то давно в доме мужчиной не пахло…

- Так в чем дело, Оль? – вставил Борис – Женихов полгорода. Только моргни – очередь на кастинг из подъезда во двор выстроится.

- А может пока повременить? – задумчиво изрек Николай, набивая трубку.

- Может и так. Мы ведь к тебе по делу, Оленька.

- Я уж поняла, дядь Борь, что не кофе попить.

- Богатая ты у нас теперь невеста-то. Миша завещание оставил, ты его единственная наследница. Простите, что раньше не приехали. Нужно было все проверить и перепроверить надежно. Ароныч, может начнешь? У тебя это все так складно получается. К тому же ты у Мишки душеприказчиком был, так сказать….

Борис Аронович не спеша отодвинул чашку с края стола, достал из портфеля черную папку с файлами, вынул из нее первый сверху.

- Завещание. На одной странице. Заверенное нотариусом…. Имеет юридическую силу….

Алексей принес в турке кофе, молча поставил передо мной чистую чашку, налил, пододвинул сахар, конфеты, сел на свое место. Все, не перебивая, слушали юридический слог Бориса Ароновича, следили, как его руки извлекают из папки все новые файлы с документами.

- Два бракоразводных процесса Михаила Анатольевича проходили через меня. Я настоял на официальных договорах отступного, копии которых имеются в судебных делах. Оригиналы вот. По ним бывшие супруги Михаила Анатольевича не имеют право претендовать на какое-либо имущество или долю…. Так как прямых наследников не имеется…..

Я взяла со стола чью-то рюмку, плеснула остаток коньяка себе в кофе, сделала глоток. Алексей тут же поднялся, достал чистую рюмку, наполнил и предупредительно поставил ее передо мной. Бархатный глубокий голос Бориса Ароновича завораживал, подчинял. Магия адвоката. И кофе с коньяком теплотой разливались по моему телу. И клубы ароматного дыма плыли по комнате. И голос становился далеким, убаюкивающим….

- По оценкам специалистов, сумма капитала в различных вкладах, ценных бумагах, недвижимости, доли в бизнесе оценивается приблизительно в три миллиона двести тысяч евро. Соответственно – это ваше наследство, Ольга. Вся информация, произнесенная мной, конфиденциальна и разглашению не подлежит. У меня все.

- Му-ха де-неж-ку на-шла… - еще находясь под гипнозом голоса Бориса Ароновича, тихо произнесла я.

Вспомнила, как забиралась к любимому дядьке на колени с потрепанной, без обложки «Мухой Цокотухой», и наизусть в сотый раз «читала», водя пальцем по буквам. Книжка, с обалденно-красивыми иллюстрациями до сих пор жива. А «дядька Мишка» нет.

- У вас ко мне вопрос? – не расслышал Борис Аронович.

- Нет. Все достаточно прозрачно.

- Тогда позвольте откланяться. Документы я вам передал. Для надежности советую хранить их в банковской ячейке. Все дальнейшее вам объяснит Алексей. И еще. Почту за честь в дальнейшем представлять ваши интересы в судебных, исполнительных, ну и прочих инстанциях на любом уровне. Вот визитка с личным и служебным телефонами. Можете обращаться в любое время суток и из любой части планеты. Буду рад помочь.

- Ну тогда заберите все эти документы и положите туда, где они хранились. – ответила я.

- В таком случае я буду обязан присутствовать после завтра у нотариуса на вступлении вами в наследство. – убирая документы обратно в папку все тем же ровным голосом произнес он.

- А как же иначе, Борис Аронович? Зачем что-то менять?... А в какое время? – спохватилась я - Мне нужно посмотреть график моей работы.

- Мы учли ваш график. У вас вторая смена. – еле сдерживая улыбку ответил Алексей.

- Оленька, у тебя сейчас будет много хлопот – ехидно начал Борис – Прошу тебя, возьми отпуск, даже за свой счет. Обещаю, что зарплату тебе компенсирую. Но ни в коем случае не бросай работу. А то твой «Такси-Сатурн» без тебя развалится. Да и безработной быть оч-чень нехорошо и аморально. – забулькал хохотом он.

Я поняла, что сморозила глупость и смутилась.

- Непривычно как-то….

Мужчины не сдержались и рассмеялись. И я снова оказалась в плену большого тела Бориса.

- Катерина всегда была нам младшей сестрой, а ты всем нам дочерью. – обнимая меня проговорил он – Теперь ты одна из нас. Как ты всем этим распорядишься – решать тебе. Алексей поможет разобраться во всех тонкостях. Специалист незаменимый. Высший класс. Ну других и не держим. Времени у него предостаточно, узами брака он не обременен. Хоть уже к сорока. – и доверительно-тихо мне на ухо – Может у него «орьентация» другая? С бабами замечен не был.

Отстраняясь от меня, посмотрел мне в глаза и строго закончил:

- Проверишь, мне доложишь…. – два бесенка скакали в его глазах – Жуть как интересно.

- Дядь Борь… - еще больше смутилась я.

- Привыкай, партнер. – и в сторону Алексея – Лёш, накапай-ка нам на дорожку… Ароныч, подожди, вместе выйдем. Иль выпьешь, помянешь?

- Не могу. За рулем. – возвращаясь из прихожей отозвался он.

- Да ладно. Какой сумасшедший гаишник остановит твою машину.

- Может и не остановит. Так и я не мент, чтобы закон нарушать. К тому же я на работе.

- Бельжо ты наш, правдоруб, законник, моралист… ёек-макалек… - все в кучу смешал Борис, взял со стола наполненную рюмку – Ну Мишк..., еще в детстве мы с тобой один горшок делили… а вот… – пошевелил губами еще о чем-то вспоминая и больше ничего не добавив, пальнул в себя рюмкой коньяка….

продолжение, часть 2

все комментарии, во второй части...