|
Автор: Бакунин доктор
ПОШАЛИМ...?
ИНТРИГА (часть первая)
Ну вот и Новый год. Через два дня. Я еле ползу на своих каблуках по обледенелому бугристому тротуару, отшлифованному до черного блеска тысячами ног. Ледниковый период - зима наступала долго и «внезапно», вморозила в лед отпечатки первобытных следов, хаотично навалила грязно-серые кучи снега, с торчащими из них крышами машин, нависла над людьми ледяными глыбами водосточных труб.
Говорят, что давным-давно, дворники в Москве почему-то были татары, которые без всякой техники, одними скребками и метлами поддерживали на улицах чистоту. Но татары постепенно исчезли, оставив Москве грязный снег и жидкую грязь - как печальные последствия своего татаро‑монгольского ига. Иго закончилось, а безобразие на улицах, торжествуя, раскрасилось цветными пакетами, пивными банками, пачками из-под сигарет, пятнами соли в промоинах чистого асфальта, белыми разводами на обуви и брюках прохожих.
Еще одно усилие - я тяну на себя огромную входную дверь бог знает какого века, и наконец ощущаю по ногами «твердь земную». И все это старинное трехэтажное здание с лестницами чугунного литья, лепниной, пилонами, пилястрами и прочей хренью тоже бог знает какого века. И похоже оно ничье, вернее – охраняется государством, как исторический памятник, потому как реконструкцию, перестройки, новоделы никто не производит, а мой босс только арендует последний этаж под офис нашей фирмы.
Но мне это совершенно до фонаря. Я не люблю думать за кого-то. Я не люблю думать многоходово, как шахматист – если вот это, то значит вот то, и поэтому должно быть вот так-то…. Достаточно того, что у меня есть рабочее место со столом и компьютером, под самой крышей этого «присутственного заведения». А вот уж чье оно, в каких отношениях с ними мой босс и во сколько это ему обходится – меня это не интересует. Меня интересует только одно - за сколько я продаю каждый час моего личного времени, каждый час моей свободы, превращая себя в «работовзятеля».
Нет-нет, мне нравится моя работа. Можно даже с натягом сказать, что я ее люблю. Но все же больше всего я люблю ничего не делать. Ну не то чтобы совсем. Я люблю плавать - в бассейне, в море, в океане где-нибудь на Мальдивах…. Люблю загорать на белом песке, кататься на лыжах с гор и на водных, на коньках, серфинг, дайвинг – все что связано с водой. Люблю профессиональные танцы, хореографию, шейпинг, китайскую гимнастику, слушать музыку, вкусно поесть.… Люблю свое тело, люблю доставлять ему удовольствие. И еще очень люблю секс и читать.
Да любая скажет, что я тоже это ЛЮБЛЮ, да и как это можно не любить…! Только в отличие от многих я не люблю гундеть с утра до вечера – «…как меня задрала эта работа, метро, пробки на дорогах, стояние у плиты, …слякоть осенью, морозы зимой и жара летом…». Задрала работа – ищу другую, задрали пробки – бросаю машину и иду пешком, задрала плита – жую бутерброды или иду в гости, а осень-зима-лето – стихия, на это вообще не нужно обращать внимание. Похоже, просто люди перестают любить себя, или просто не хотят, и свою нелюбовь к себе самим всячески стараются выпячивать публично. А я себя люблю. Я себя обожаю…. Но об этом я никому не рассказываю.
Еще в детстве мне говорила бабуля, что я ленивая лентяйка и что лень родилась раньше меня. А я не понимала, почему я должна сломя голову бросаться в магазин за хлебом, если я не «скорая помощь» и до ужина без него никто не умрет.
Я не ленивая – я просто все делаю с удовольствием. И еще мне по жизни все легко давалось – учеба, спорт, языки, университет, друзья, развлечения…. Такое ощущение, что и родилась я легко. Надо спросить у мамы.
Друзей у меня уж не так чтобы много. Значительно больше тех, кто меня прописал в свои друзья. Но это не одно и тоже. Наверно потому что «друг» из меня удобный, комфортный – не лезу, не выпячиваюсь, не советую, не спорю. А зачем? Сто лет спорь - никто еще никому ничего не доказал. Поэтому из меня многие делают свою «душевную помойку», сливают-изливают по секрету, рассчитывая на мое понимание и молчание. Но они даже не подозревают, что мне глубоко насрать на ихие тайны, и что стираю я эти тайные тайны из своей головы моментально, как ненужную информацию с компьютера. Если бы они об этом узнали, то «друзей» бы у меня явно поубавилось.
Я забираюсь на третий этаж, захожу в наш небольшой кабинет и Элька, вернее Эльвира Владимировна бросается мне навстречу, распираемая какой-то новостью. Невысокого роста полногрудая дамочка с крутыми бедрами. Именно дамочка, или по-другому девушка с потерянным возрастом, хотя всего на пять лет старше меня. Девушка без возраста ослепляет меня своей блескучей краснотой в одежде, как новая пожарная машина с черными колесами – блядскими черными чулками в мелкую сеточку. Сегодня корпоратив.
А потом отпуск на двенадцать полновесных дней, которому я несказанно рада.
- Ух ты…, что это за огненный мираж у нас в кабинете? – ставлю я сумку с пакетом, открываю шкаф у входа и начинаю снимать верхнюю одежду.
- Шаровая молния… - не оборачиваясь ко мне, ехидничает Вован, эээээ… Владимир Павлович, намекая на широкие бедра и Элькин бюст.
Тоже человек с потерянным возрастом – вроде чуть больше сорока, а может чуть меньше тридцати, еще не дядька, но уже и не вьюнош. Ехидно-ласковый, слегка приправленный сарказмом, немного циник, – эта его манера общения в первые минуты сильно напрягает, но когда узнаешь его меланхоличный незлобивый характер, то невольно начинаешь восхищаться его емкими, цепкими определениями. И от этой своей «мудрости» он кажется старше.
Они у нас «старослужащие», потому и рабочие места у них самые «светлые», с двух сторон от единственного, почти во всю стену окна, полукруглого, с подоконником у самого пола. Справа и слева от него вбиты два массивных бронзовых кольца. Шесть месяцев я сижу в этом кабинете и все шесть месяцев я не могу разгадать загадку – для чего они были нужны? Единственно, что приходит мне на ум – в них продевалась гардина. Но тогда почему не у самого потолка, а на высоте поднятой руки?
Эльвира Вэ сидит лицом к двери, стена прикрывает ей спину, исключая подглядывание в компьютер через плечо. А Владимир Пэ совсем беззащитен перед внезапным приходом шефа, зато обеспечен максимальным комфортом. За его спиной крошечный закуток, отделенный шкафом. Там у нас стоят бокалы, чайник, печенье, сахар и прочая атрибутика «чайной церемонии» и «возлияния Бахусу» в служебной обстановке. И все это в пределах досягаемости его руки, не выталкивая себя из кресла. А еще он втыкает наушник в одно ухо, и слушает с флэшки старый добрый «хард», начиная с «Блэк Саббат» и заканчивая «Дио» и «Малмстином», отчего становится совсем древним, как ископаемый мастодонт.
Я приземляюсь в своем углу за рабочий стол, не спеша расстегиваю молнии и снимаю сапоги. По сравнению с другими столами мой огромен. Занимает, наверно четверть нашего маленького кабинета. Угловой, с массивной цельной столешницей, секретарский. Иногда мне кажется, что его забыли великаны, до нас арендовавшие офис. Его наверняка бы забрали себе Элька или Вовка, но в кабинете он уместился только в этот угол, и им пришлось выбирать – стол или окно, свет или сумерки.
Элька наливает кофе, подходит и опирается задницей на свой стол. Она прихлебывает из чашки, ерзает ягодицами по ребру стола, снует глазами по комнате - я вижу, что она что‑то хочет мне шепнуть и не решается, ждет окончания моего переобувания.
А я и не хочу помогать ей, массирую наломанные по гололеду лодыжки. Мне ее тайна неинтересна. У нас с ней нет никаких интересных тайн. Она не выдерживает, отставляет чашку, перегибается через мой стол, прямо ложась на него, и в шепоте тянется ко мне губами.
Распахивается дверь и в «горнице» появляется наш четвертый! Санек. Розовощекий, гладко выбритый, благоухающий французской туалетной водой, брызжущий здоровьем, еле вмещающийся в свой костюм. Он напоминает туго набитый мешок мышц, костей и связок, с головой порочного ангела и туповатым взглядом бывшего спортсмена. Александр Иванович - в прошлом второсортный спортсмен, из тех, что лучше всего играют без соперников. Он выполняет свою жизненную программу - старается приложить к своему хорошему здоровью много денег. Как он их выцеживает и из какой мутной воды, я не представляю, но денег у него всегда много.
Преследуя свою единственную цель, он круглосуточно и без конца трещит по мобильнику, с кем-то договаривается, кого-то «грузит», на кого-то орет, внезапно подрывается, убегает и также внезапно появляется. И я даже не могу представить, кем он у нас числится. Может просто чей-то родственник….
- Сейчас с боссом в пробке торчали – громогласно с порога заявляет он – Он обещал нам всем сегодня тринадцатую зарплату плюс какую-то там выслугу, а все вместе, как премия… я так понял. Хочет сделать нам неожиданный подарок. Ка-ароче – отпуск есть, отпускные будут…. Эльк, поехали в Куршавель, зажжем, с олигархами сфоткаемся…!
- Больно надо, с тобой. – разочарованно сползает она с моего стола. Видимо он на полсекунды опередил ее своей новостью.
- Эй-эй, сударыня, вернитесь на место – возмущается Вовик – Вы прерываете мои мечты ровно на середине.
Я представляю ракурс лежащей на моем столе Эльки с высоко-задранной юбкой, оголенными полненькими ножками, затянутыми ажурными широкими резинками чулок. В своем порыве она даже не вспомнила, что Вовка сидит в метре от ее попки. Элька слегка конфузится, а я прикусываю губу, чтобы не засмеяться, представляю себе Вовку со спущенными штанами, трахающего ее в этой позе на моем столе. Моя картинка зовуще отдается внизу живота. Я прикрываю глаза, глубоко втягиваю носом воздух и замираю…. Я бы согласилась… только не с ним….
- Что не понравилась? – пытается выбраться из пикантной ситуации Элька.
- Весь фиг в том, что очень… даже аппетит проснулся,… я только собрался надкусить твою левую дольку… и этот орун заорал… ммммм, прерванный сладостный сон….
А я не открывая глаз, продолжаю игру с картинками – сколько бы свинг-пар можно было уместить на моем столе? Если разложить веером, а мужиков поставить на мое место, в вырез столешницы, то всего три. А вот если их поставить с наружной стороны… а если еще девочки потеснятся – три пары так, три так, сюда можно еще одну…. Ух блин… а если и оттуда и отсюда попробовать….
Внезапно звонит телефон, возвращая всех в реальность. Начинается рабочий день. Последний рабочий день уходящего года….
Мой любимый рабочий стол своими очертаниями напоминает мне американский самолет «Стелс», или как там его, «В-1» стратегический бомбардировщик. Я «зажигаю» компьютер, «прогреваю двигатели» - ставлю рядом кружку свежезаваренного зеленого чая, усаживаюсь поудобней в кресло пилота, вытягиваю «приборную» доску-клавиатуру и взмываю в голубое небо Интернета….
После обеденного перерыва нас навещает шеф, руководитель подразделения, короче непосредственный и прямой начальник. Зарплаты мы получаем на банковские карты. А тут…. Весь такой озабоченный, взволнованный и тайно‑радостный, уже слегка пахнущий «вискарём». Раздает нам подписанные конверты с деньгами, играет бровками, улыбается, поздравляет, похлопывает по плечам…,– блин, Санта Клаус вологодского разлива.
Владимир Ильич. Мужику сорок шесть – глуповат и самолюбив, легко клюет на самую грубую и откровенную лесть, не очень грамотен и не особо интеллигентен. Все эти недостатки он легко прикрывает субординацией с подчиненными и служебным рвением перед начальством. Вскормленный титькой социализма, и усвоивший правила игры, он бы в те времена сделал хорошую карьеру служащего. Но времена изменились, а он, не в состоянии «перестроиться», пытается на новом поле играть по старым правилам. Наш Ильич застрял между двух эпох.
…И порой, его неуверенность в себе отражается в растерянном взгляде.
Но внешность…! Высокий, сухощавый, сексапильный, с сединой в висках,…! Тетки бы млели, «строясь» в кабинете у такого начальника. Снова доигрываю картинку – а если бы он был гинекологом… очередь на месяцы вперед. Я ловлю взглядом его руки, пытаясь рассмотреть – длинные пальцы, коротко подстриженные ногти, узкая ладонь. Не знаю, какие должны быть руки у такого доктора, но эти мне нравятся. А если они еще теплые и чувствительные… - я представляю себя на «вертолете» с раскоряченными в небо ногами и его ладонь в моем влагалище… не по-докторски… ммммм… я бы кончила через тридцать секунд и тут-же бы снова записалась на прием….
Шеф ушел, приглашая всех на «легкий фуршет» к четырем часам в конференц-зал. Я бросила конверт с деньгами в сумку, даже не заглянув в него. Не люблю при людях их считать, даже сдачу в магазине беру не пересчитывая. Шурик вынул деньги, с треском сломал, как колоду карт, «взлохматил», развернул веером, прикинул в уме сколько, добавил их к своему «прессу» в портмоне, с довольным видом хлопнул бумажником о ладонь, скатал конверт в шарик и баскетбольным движением отправил его в мусорную корзину. Элька пересчитывала деньги, отлистывая каждую бумажку, держа руки на коленях. С каждой отсчитанной купюрой ее лицо становилось «светлее», улыбка шире, глаза круглее. Когда она закончила и подняла голову, ее лицо выражало полное блаженство. Вовик к премии добавил всю свою наличность и задумчиво раскладывал купюры на три кучки – поновее покрупнее, покрупнее постарее и всю мелочь отдельно.
Саня подошел к нему и ткнул пальцем в одну из стопок:
- Ну это для жены, это для любовницы, ну а это для кого? – показал он на самую «жидкую» кучку.
- Это алименты, Шурик. – спокойно ответил Вовка.
- Так ты чо, второй раз женат штоль?
- Да я и первый раз еще не женат. Понимаешь, Сань, я в школе, в старшем классе колхозный трактор угнал и утопил. Меня, как несовершеннолетнего не посадили, но заставили платить. Вот до сих пор и выплачиваю, как алименты. Я ведь Сань лимита, а не москвич.
- Да иди ты…? – искренне удивился он. – А сколько еще платить-то?
Мы заржали, как пара молодых кобылок, а Вовка взял пятитысячный листочек, поставил его на потушенный экран монитора и стал внимательно, с серьезным видом разглядывать. Он больше не хотел шутить, а смотрел на купюру с грустью, как вглядываются в лицо товарища перед расставанием.
Шурик подошел ко мне все в том же весело-денежном настроении и назидательно изрек:
- Вот ты, Ритуля, все время читаешь, думаешь о чем‑то. А я тебе как старший скажу - что это все глупость.
- Почему? - поразилась я неожиданной сентенции Сани в мой адрес.
- Потому что в жизни важно иметь хорошее здоровье и много денег. Все остальное – че-пу-ха!
- Послушай-послушай мудрого совета старшего товарища. Пора бы уже знать, детка, что бытие определяет сознание. – вставил свои «две копейки» Вовка.
- Александр Иванович, это гениально…! Вы распахнули передо мной целый мир…! Мне нужно побыть одной, чтобы постичь всю глубину вашей нечеловеческой мудрости….
- Бери и пользуйся. Я сегодня добрый.
- А можно деньгами?
- Так тебе только что выдали.
- Она их даже не посчитала. – встряла Элька.
- А чего их считать, мне все равно мало.
- Ну ты даешь.
- Александр Иванович, так вы же сами меня только что этому учили….
- Вот так твоя теория и становится в нежных женских руках страаашным оружием, направленным против тебя самого. – резюмировал Вовик – Так что паааглядывай… по сторонам.
Я фаталистка. Я верю в Судьбу и не верю в Случайность. Я абсолютно уверена в том что, появляясь в этом мире, в нас уже с рождения заложена программа Судьбы – встречи, разводы, рождения детей, нищета-богатство, болезни, смерть…. По большому счету - нет ничего случайного.
Как программное обеспечение в персональном компьютере. Если не заложена в тебе программа «Пейджмейкер», то и не создать тебе верстку журнальной полосы, нет «1С», то и не посчитать тебе бухгалтерский баланс, хоть обделайся. Бывает и наоборот – есть в тебе «Фотошоп», а ты им не пользуешься, тычет тебя Судьба мордой всю жизнь в эту программу, а ты нос воротишь, руками разводишь в недоумении. И только в конце жизни понимаешь смысл даденного.
Так что я пытаюсь паааглядывать по сторонам, чтобы узреть, понять знаки Судьбы, ее намеки, предначертанную мне программу.
Но иногда моя теория дает сбой, и я начинаю сомневаться. Вот как сейчас. Я гляжу на нас четверых, совершенно разных, собранных Судьбой в маленькой комнатке под одной крышей. И я не понимаю перста Судьбы – зачем? Почему мы, совершенно случайные, абсолютно разные, совсем безразличные и чужие друг другу люди должны одну треть жизни тереться друг о друга в крохотном замкнутом пространстве, занимаясь каждый своим делом? Мы даже к деньгам относимся по-разному. Ирония Судьбы…?
Я достаю из бумажного пакета с надписью «Камьё» пузатую косметичку и высыпаю содержимое на стол. Элька замирает, разглядывая мою дорогущую косметику. Я, как хирург - секунду смотрю на груду инструментов, выбираю нужные, снимаю со стены круглое зеркало и сажусь на низкий подоконник «делать операцию». Я рисую себе лицо. Долго, со вкусом, нивелируя каждое движение, каждый штрих, кропотливо создавая образ.
Через сорок минут моя голова смотрится инородной в сочетании с кашемировым просторным свитером и подвислыми джинсами. Мужики с интересом меня разглядывают:
- Марго, ты становишься королевой на наших глазах…!
- Мальчики, а не пойти ли вам… прогуляться. Королева желает переодеться….
- Помнится, в прошлые века фавориты присутствовали при одевании коронованных особ…. – парирует Вовик.
Я стою перед ними, широко расставив ноги в позе полисмена, только без дубинки.
- Так то фавориты…, а не случайные попутчики….
- Хорошие были времена, как сейчас помню….
- А мы чо, в поезде штоль? Я не ппоонял….
- Да ладно… не больно и хотелось…
- Тоже мне, стриптиз… вот если бы Элька… тут было бы можно поторговаться… оставить немного от премии под резинкой…. – ретируются они в коридор, пытаясь острить.
- Ага, мечтатели…. – кричит им вслед Эльвира.
- А что, Эль, смогла бы…? – «завожусь» я очередной картинкой, щелкая ключом в двери.
- Да легко… я вот тут недавно с одним достойным мужчинкой…
- Стоп-стоп – перебиваю я ее – с достойным, да в другой обстановке, это любая сможет. А вот так, на «слабо», на моем столе, для нас…?
У Эльки округляются глаза, вспыхивают искрой, плывут паточной истомой, мутнеют поволокой, в уголках рта играет манящая улыбка…. Она уже слышит музыку в своих ушах, видит себя голой на моем столе… и три пары глаз ласкают ее тело….
- Нууууу… - тянет она, вдруг охрипшим голосом – Думаю, ДА… только смотря сколько выпить и под настроение…. И еще чтоб без последствий, а то потом работать не дадут – хоть увольняйся будет.
Ее внезапное возбуждение моментально передается мне. В воздухе витает запах секса, повисает напряженная пауза. Элька смотрит на меня удивленно и с интересом….
- Так вот я вспомнила - тут недавно с одним достойным мужчинкой….
Каждый раз, как только мы остаемся в кабинете одни, она тут же начинает рассказывать мне про своих «достойных мужчинок». Я уже запуталась в них, стараюсь не слушать, не запоминать, но они ежедневно просачиваются в мой мозг, как спам, и я не успеваю их удалять….
Только вчера вечером я вспомнила о сегодняшнем корпоративе, вывалила на кровать весь свой гардероб… и поняла, что одеть мне нечего. У меня нет ни одного вечернего строгого платья. Летние открытые сарафаны, джинсы, кофты, костюмы, х/б, лен, шерсть…. Удобно, уютно, комфортно,... но нет ничего, чтобы я могла одеть на официальный банкет. Метаться поздно, да и не люблю я покупать вещи в спешке, по необходимости.
…Тогда будем эпатировать публику. Я улыбнулась своим мыслям.
Я улыбаюсь своим мыслям, вспоминая детство.
В Детском саде моя подружка как-то раз принесла похвастаться дешевую китайскую Барби. Я впервые держала такую куклу в руках, долго ее разглядывала - непропорционально длинные стройные ноги мне понравились, а вот пустое, без выражения лицо – нет. Перед тихим часом, когда куклой все уже наигрались, я поковыряла ноготком ее правый глаз – краска стала слазить. Не долго думая, я его соскоблила весь, стащила у мальчишек синюю гелиевую ручку, и нарисовала этот глаз закрытым. Я просто хотела, чтобы она «легла спать» вместе с нами. Такое творчество мне понравилось. Но второй глаз стираться не хотел. Я вздохнула, подвела ей синие губы, немного промахнулась - и правый угол рта у меня оказался больше….
Барби мне подмигивала, шкодливо улыбаясь.
А после тихого часа разразился скандал. Гелиевая ручка навечно въелась в китайскую пластмассу. Моим родителям в компенсацию пришлось купить новую, но только уже настоящую, а эта осталась мне.
Дома я была наказана и стояла в углу вместе с куклой до прихода отца. Я его жутко боялась, и чтобы скрасить «угловое» стояние, я доводила Барби до полного сходства со мной - туго затянула ей волосы на макушке, накрасила ее колени зеленкой.
Разговор с отцом не получился – он хохотал до слез, сравнивая меня с ней, потом «брал себя в руки», …и снова давился смехом, не в состоянии вымолвить хоть слово. С тех пор меня перестали наказывать и разговаривали только на равных.
Я достаю из того-же бумажного пакета одну из моих униформ - дрэсс-код ночных клубов. Потом сбрасываю с себя всю одежду, и остаюсь совсем голой.
У меня стройная, ладная, «мальчишечья» фигурка. Я не в смысле «подростковой» угловатости, когда торчат коленки и выпирают ключицы, в этом плане у меня все «гладко». Просто у меня узкие бедра и тонкая кость, длинные стройные ноги, упругая попка – «два кулачка». Занятия танцами и гимнастикой добавили красивый обвод эластичных мышц и гибкость тела.
У меня небольшая грудь. Она не растет у меня титькой из одного места, а плавно поднимается красивым холмом к соску, и так же плавно опускается. Я понимаю, что после родов она потеряет форму, но никак не могу представить ее «ушами спаниеля». Моя грудь мне нравится, и я совершенно не комплексую по поводу - зато не трясу сиськами в танце, они не вываливаются случайно из купальника, не болтаются во время секса… я с удовольствием загораю топ-лесс и практически не пользуюсь бюстгальтером.
Я достаю тонкие «15-den» колготки телесного цвета с едва уловимым черным отливом, медленно и со вкусом надеваю, сразу становясь в высокие черные туфли. На колготках нарисованы маленькие в рюшках трусики, из-под которых вырываются два черных чулочных шва, стрелой уходящие по задней стороне ноги в каблук-шпильку.
Черно-фиолетовая плиссированная юбочка, значительно короче, чем у теннисисток на корте – округлила мои узкие бедра. Черная полупрозрачная «жеваная» блузка в мелкий сиреневый штрих-цветочек – соски напряглись и стали твердыми от ее нежного прикосновения. Легкий прозрачный шарф такого же цвета – добавление интриги на моей груди.
Подхожу к зеркалу, тщательно причесываю, поднимаю до последнего локона, свои светло-соломенные волосы на макушку – черная резинка, фиолетовая, черная, фиолетовая…. Подмигиваю ехидно в зеркало своей Судьбе – не просто так ты поставила меня тогда в угол, вот и выросла я в шкодливую Барби-Маргариту, амазонку Ледникового периода.
В отражении зеркала, краем глаза цепляю медленное выпадение Эльвиры «в осадок». Могу представить, что сейчас будет с мальчиками, ведь они меня за полгода совместной работы ни разу не видели даже в короткой юбке, а тут….
Мы входим в конференц-зал. Длинный стол у противоположной стены притягивает внимание всех входящих, в том числе и мое. Издалека вижу – босс не поскупился:
Дыбятся холмами бутерброды икряные; рулетики - мясные, ветчинные, из семги и палтуса щетинятся ежиками зубочисток и канапе; тарталетки всевозможные; виноградно-фруктовые «елки» теснятся на огуречно-трявяных полянках; три молочных поросенка блестят розово-желтыми спинками. Как в советской песне – чего-то там мы рождены, чтоб сказку сделать былью… - цинично заколбасили «Трех поросят», превращая сказку в аппетитную быль на подносах.
Но больше всего меня привлекают кое-где торчащие красно-бардовые панцири «море-животных». Судя по тому, что на подоконнике стоит тазик с плавающими дольками лимонов – омары и крабы не муляжи для украшения, и при таком изобилии стола навряд ли найдется дурак расчленять их – возни много, а есть почти нечего.
Вспомнила босоногое школьное детство, садовые участки пол Севастополем, бесконечно-длинное лето, дикие бухты, и философское отношение наших родителей к нам, как к беспризорникам – «рожденный быть повешенным – не утонет». С бухт до дач бежать далеко, а от голода аж живот сводит, вот и ели все, что из моря вытаскивали – мидий щипали со скал, креветок ловили майками в сеточку, самодельными «острогами» вилка на палке, тыкали бычков на песчаных проплешинах дна….
И все это кидали на полусгнивший лист железа с маленьким костерком. А наши бедные детские желудки отказывались принимать такое огромное количество практически сырого чистого белка, и превращался наш кишечник в прямую трубу – поел, искупался, на горшок за скалы… и так до бесконечности….
А теперь вкус моря во рту – дивная сказка про детство.
Официанты, мальчик с девочкой, разливают «Боско» на дополнительном столике в ряды фужеров и сразу обносят ими присутствующих в зале. И то ладно – на всех «Клико» не напасешься. Толпа размазалась вдоль стен, косит жадными глазами на стол, с вожделением прицеливаясь к кускам, в которые первым делом вонзит зубы. Я прикидываю приблизительно объем стола, делю на количество ртов, учитываю калорийность пищи, плюсую алкоголь… и успокаиваюсь – мои морепродукты от меня никуда не денутся, а «рыбьи яйца» я не люблю с детства.
Я стою у стены с бокалом в руках, прячась за спинами Вовки и Сани. От нескольких глотков шампанского сразу полегчало, внутреннее напряжение спало, живое тепло растекается по всему телу. Я прикрываю веки:
«…Шум, смех, треск поцелуев, как шлепки по заднице, рокот мужских голосов, благопристойные подвизги женских, обрывки фраз и снова хохот. Разговоры я слышу, но успокаивает отсутствие связи, логики, сюжета. Я не прислушиваюсь к началу и не обращаю внимания на концы. Убаюкивает «стройная какофония» звуков, как перед увертюрой….»
Вдруг голоса резко стихают. Слышен навал толпы по коридору. В дверях возникает босс - элегантный, в английским костюме, с пробором в струночку. Уверенный, сильный - хозяин жизни. Белозубая улыбка - как капуста на срезе.
За ним втекла в зал, просочилась, расползлась черно-белая густая лужа его свиты - безглазые немые рыбки‑прилипалы, изъясняющиеся в его присутствии только восхищенными междометиями или согласным мычанием – его замы, директора, главбух. И пару-тройку «приглашенных лиц». Выстроились хоровой капеллой за его спиной. Каприччио. Светопредставление. Официоз….
- Друзья,… - начинает он свою речь с бокалом шампанского.
Глаза маленькие, буравчики – говорит тост, а сам внимательно нас переглядывает, перещупывает, оценивает, всех по очереди, будто пальцами кредитки отсчитывает, не дай бог, чтобы лишнюю кому не передать. Я прячусь от его взгляда за спины и совсем его не слушаю.
- А‑ат‑лична! – слышу я громкий мужской голос рядом.
- Ха‑ха‑ха! Хи‑хи‑хи! Хе‑хе‑хе! — смех дробится, как сахар щипчиками, отражается от стен высокого зала.
Видимо наш босс «а-ат-лична» пошутил.
- Ур-рааа!... С Новым годом!... – снова хохот, поцелуи-шлепки, пару выстрелов хлопушек….
Второго тоста не дождались - в жратву врезались, спины горбатятся, уши прозрачные шевелятся. Стою одиноко у стены, как на витрине. Толпа ничего не видит и не слышит, ни на что, кроме яств на столе, не обращает внимания - у нее болезнь, халявно-чудовищный аппетит. Я ощущаю себя нищей учительницей чистописания, попавшей на купеческий обед….
Беру второй фужер шампанского. В голове плывет негромкий гул, умиротворяющий, приятный, фиолетовой дымкой он отделяет меня от людей, их чавканья, суеты, разговоров. Внутри все согрелось, на пустой желудок спирт действует быстро, хмель бежит по каждой клетке, как огонь по бересте. Он добавляет мне сил. Даже есть расхотелось.
Тосты покатились один за другим. Крики – «тише… теше… минуточку внимания…» - никак не заглушали жующе-жужжащую толпу, и тосты получались невыразительными, блеклыми, только для «узкого круга лиц».
Я слышу громкое дыхание у меня над ухом, поворачиваюсь и вижу рядом с собой шефа, опершегося локтем о стену.
- Простите,… но мне до боли… знакомо ваше лицо. – дышит он на меня алкогольными парами.
- Влади-имир Ильич, вам еще наверняка знаком и мой голос… - улыбаюсь я ему в хмельные глаза.
- Рит-туля… - фамильярно икает он, удивленно играет бровками – А я то всю голову сломал, чья думаю гостья… а это цветок с нашей клумбы.
- Королева наша! Вы еще не умерли с голоду…? – вырастают рядом Сашка с Вовкой, держа в руках бумажные тарелки с наваленной едой.
- Почти… только не от голода, а от одиночества.
- Владимир Ильич, а вы куда смотрели? Жизнь висела на волоске, отчизна бы вам этого не простила….
- Косая вам в спину дышала, а вы смиренно стояли с опущенными руками….
– Чо тупим…? Чо порожняком стоим…? Владимир Ильич, где спиртное? Девчонку нужно срочно «растирать», иначе мы ее потеряем… – осмелели от выпитого мои «вассалы».
А Ильич действительно тупит от такого неформального напора своих подчиненных, пытается отслониться от стены, обернуться и разглядеть «косую с косой» у него за спиной.
И тут же из-за спины под его рукой проныривает Элька с бутылками виски и «Мартини», со стопкой разовых стаканчиков. Он вздрагивает от неожиданности и испуганно таращит на нее глаза….
- Это я косая…? Вы сами уже окосели….
Дружный взрыв хохота четырех глоток заставляет окружающих на нас оглянуться.
Пользуясь внезапным затишьем и неожиданным всеобщим
вниманием к нашей группе, шеф моментально делает шаг вперед, к центру и произносит тост в честь босса… отца всех народов… вождя… короче – спасибо за хлеб наш насущный с ваших ладоней….
- Ут блин, реакция…! – восхищается Вовка.
- Профи. Только про партию и дело коммунизма вычеркнул. – откликаюсь я.
- Сегодня это уже не актуально. Думаю, и взасос целоваться не полезет. Уже и так достаточно глубоко лизнул.
- Лизнул… - катаю я на языке слово, примеряя его в буквальном смысле.
«Буря оваций переходит в продолжительные аплодисменты….»
Босс повелительно поднимает руку, и шум тут же затихает:
- А что за Новый год без дедушки Мороза? Или разучились его звать, как в детстве?
Рев пьяных мужских голосов готов обрушить крышу старого здания:
- Де-ду-шка-мо-роз-а-уууууу…!
Слава богу, что Мороз стоял за дверью и появился сразу, без повторных «приглашений», с бородой, в полной униформе и с мешком. Только он начал «гнать пургу» про оленей, тут чей-то пьяный женский голос вякнул из толпы, играя в детство:
- А где у тебя Снегурочка…?
Ну и понятно - все приготовились слушать эту шнягу по полному новогоднему сценарию, расплескивая потихоньку виски по разовым стаканчикам. Но толи дед был ушлый, поднаторевший в новогодних корпоративах, толи сценарий был у него другой, только он нестандартно произнес:
- Так она давно среди вас – казачек-то засланный….
- Да брось, дед… чужие здесь не ходят… - послышались нестройные возгласы.
- А кто сказал, что она вам чужая? Она здесь давно «уши греет», а теперь мне всех вас «сливать» будет….
Публика просто охренела от такой развязной речи деда. А он пошел по залу, раздвинул двух моих мальчиков и взял меня за руку….
ОШИБКА (часть вторая)
«Ну мля… кирдык, влипла… полный пи-пец….»
- А ну-ка, внученька, расскажи, как тут себя вели эти белые воротнички? Как тут у них праздник? – вытаскивает меня дед в центр зала.
- Да скучно тут у них, дедушка, все про работу, да про работу – включаюсь я на ходу в игру, моментально напрягаясь от таких неожиданностей.
- И не умыкнул тебя здесь никто до сих пор, моя красавица?
- Как видишь, дедушка…. – невинно туплю я глазами в пол.
- Вот безобразие – толи слепые, толи все ориентацию поменяли…. – режет дед на грани фола – Конечно трудоголики – дело хорошее, но вот чтоб тебя не разглядеть, да веселиться разучиться…. Ух, злой я на них… всех заморожу…!
- Да брось ты, дедушка, тут и так почти все отмороженные, не подействует. – «подливаю» я деду, а у самой все холодеет внутри от такого хамства.
В зале тишина, нервные смешки, недоуменные переглядывания.
- Ай молодец, внученька, я молодым тоже смышленым был…. Тогда я превращу их всех в зверей лесных да домашних…!
- А может….
- Ни каких «может»…! – обрывает он меня и яростно, через бороду подмигивает, типа мол - «соглашайся».
Так и подмывает ответить – да они и без тебя к концу вечера в пьяных свиней превратятся. Ну, конечно, такое я не скажу. А вот врезать этому импровизатору, который вытащил меня в центр без предупреждения, очень даже хочется:
- Ты чего творишь? Сам старый козел – так теперь и всех в животных? Ведь многих дома детишки ждут. – рушу я его сценарий.
Смешки в публике становятся смелее и громче. Вижу испарину у него на лбу и округлившиеся глаза. Секундное замешательство….
- Даааа, детишек жалко - они еще не разучились радоваться мне…. Ну ладно, внученька, уговорила, превращу я их в зверюшек разных и животных всяких только на сегодняшний вечер, но с одним условием – весь вечер будут они танцевать и веселиться…! А тебе помогать мне придется. – упрямо выруливает он на свою колею.
И дед, уже не давая вставить мне реплику, продолжает:
- Стар я уже стал, права ты, внучка. Так что давай, не ленись, нагибайся за мешком, порадуй своей красотой окружающих. – и рукой в варежке хлопает меня по заднице.
Вот гад, вывернулся и переиграл. Громкий хохот из-за моей спины покатился волной по залу. Оглядываюсь – босс ржет во весь голос. Ну что-ж, нагнуться не проблема – увидишь откуда растут мои красивые ножки. Не приседая, глубоко нагибаюсь за мешком, показывая боссу рюшки нарисованных трусиков…. И моментально становлюсь лютым врагом главбухше, стоящей рядом с ним….
А этот бородатый козел берет меня под руку и подводит вместе с мешком к долговязому, с краю стоящему мужику:
- Сейчас деточка, я научу тебя превращать людей в зверушек. Опускай руку в мешок – говорит он ему – а теперь что взял, тащи…. Слово «тащи» всем понятно – громко дополняет он.
Дядька вытаскивает из мешка маску зайца.
- А теперь надевай… кому говорят… - приказывает дед – и до конца вечера не снимать – ты у меня заколдованный…. А ну поскокай?
Он послушно складывает руки лапками у себя на груди и начинает скакать вокруг своей оси. Хохот снова катится по залу. Я кусаю губу, изо всех сил сдерживая себя, но глаза уже блестят от смешливых слез.
Мы подходим к каждому. Все по очереди вытягивают из мешка себе маску. Для каждого у деда находится прикол или шутка в грубовато-повелительной форме. Ржач стоит неимоверный. Попадаются даже маски Бетмена и Человека-паука.
- Все равно нелюди. – делает заключение дед.
Эльке досталась маска хомяка, а Владимиру Ильичу маска осла. Вот уж поистине усмешка Судьбы… ухмылка…. Они и по жизни, на лице без масок носят эти маски.
- Ай Снегурка, совсем с памятью хреново стало, забыл тебе отдать твою корону. – после всей раздачи говорит мне дед, достает из-за пазухи жеваный помятый бумажный кокошник на резинке и водружает мне на голову.
- А теперь животные… - блажит он на весь зал, делая в этом месте паузу – домашние и звери лесные злые – танцы до упаду… бал, так сказать, Маскерад… - стукает посохом об пол и уже тише – Внучка проследишь, устал я чего-то, пойду, накачу, задрал меня уже этот зверинец….
За все время, пока я была центром внимания, десятки глаз меня облапали, раздели, облизали, трахнули…. Сама хотела эпатажа, а теперь хочется под душ, как будто захватали мое тело сотни липких рук.
Я протискиваюсь к своей «могучей кучке».
- Ну Ритк, ты далаааа…!
- А мы и не знали ничего….
- Я сама ничего не знала… импровизатор хренов. Налейте-ка мне, а то все шампанское испарилось за две минуты…
- Ты чо, правда?
- Не ну классно получилось….
Первые аккорды громкой музыки заставляют нас встать теснее, чтобы слышать друг друга. Мне протянули пластиковый стаканчик с «Мартини». Руки мелко дрожат от пережитого напряга. Еще никогда я не пила вермут с таким наслаждением….
Расталкивая наше плотное кольцо, появляется незнакомый мне молодой симпатичный парень с двумя фужерами шампанского. Один он протягивает мне:
- Я хочу с тобой выпить…. – громко произносит он, перекрывая музыку.
- С чего ради?
- Внученька, не противься, доставь дедушке радость….
И тут все замечают остаток румян на его щеках. Метаморфозы поразительны. Зная про экспромт, все начинают хохотать.
- Радость, говоришь…?
Я беру фужер и с прищуром смотрю в его глаза.
- А дедушка пьет только дамские напитки?
Вовка моментально чует интригу и наливает полный стаканчик виски. Чокаемся. И когда он поднимает свой, я продеваю руку, откровенно предлагая «на брудершафт». Его глаза радостно вспыхивают. Я делаю только один глоток, передаю фужер Эльке, обнимаю его и жду, пока он допьет….
Целую его глубоко, взасос, с языком, обнимая крепко за шею, приникая к нему всем телом…. И как только его короткое замешательство проходит, больно прикусываю его нижнюю губу. От неожиданности и боли он отдергивается, но я все еще держу руки у него на плечах, глядя прямо в глаза. Калейдоскоп эмоций – боль-испуг-страх-ярость-растерянность-неловкость-вызов.
- Этт, за-ра-за… - щерится он широкой «добродушной» улыбкой.
- Ссссу-ка… - отвечаю я ему с прищуром, улыбкой тонких губ.
- Если бы знал, оставил бы тебе маску змеи….
- Не обижайся… – нежно целую я его в прикушенную мной губу.
Следующие два часа меня лапали, общупывали, тискали уже руками, а не глазами. За этим сомнительным удовольствием мужики строились в очередь, дожидаясь медленного танца. Я была нарасхват.
Хватание за мою задницу, перегарное дыхание, пьяные похотливые глаза, сальные шутки, прямые «намеки», тупые экзальтированные возгласы восхищения…. Господи, мы все столько лет повторяем слова из одной и той же надоевшей скучной пьесы, что знаем наизусть чужие реплики!...
Дед Мороз допустил небольшой промах, сразу самоуверенно пригласил меня на танец. Видимо жажда сатисфакций не давала ему покоя, толкала поскорее вернуть мне долг. Музыка оказалась не совсем медленной, с ритмами фламенко в припеве…. Ну он и получил от меня фламенко… в сольном исполнении. А сам стоял в центе зала, как новогодняя елка. Я так и не дала ему не уйти, не прижать меня к себе. К такому публичному поражению он не был готов.
А Вовка тащился от моих вызывающих экзерсисов мести. Его тонкий нюх моментально уловил противостояние, и теперь его душа требовала продолжения этой импровизации. Поэтому он не отпускал Мороза из нашей компании, а наоборот проявлял внимание и интерес, восхищался его острым умом, реагировал на его шутки, находя в нем приятного собеседника, тем самым, подогревая его самолюбие.
Саня «нависал» над Элькой. Она тоскливо блуждала взглядом по залу в надежде поприжиматься и пококетничать еще с кем нибудь из мужиков. Но видя «добродушную игру» Саниных мышц, не больно-то кто и стремился испортить себе вечер.
Ильич плавно превратился в фуршетный столик, ходячую барную стойку. Его руки были загружены закусками и фруктами, а из подмышек торчали бутылки. Он, конечно поддерживал разговоры, смеялся, острил сам, что-то рассказывал, но руки его подавали, наливали, приносили, уносили….
Он никуда от нас не отходил, не поздравлялся с другими начальниками, не танцевал… и время от времени с нежной грустью смотрел на меня. В какой-то момент я остро ощутила к нему приступ благодарности. За его молчаливое причастие и терпение… я же не дура, я же вижу мужчину в его глазах.
- А знаете что, Владимир Ильич, пойдемте-ка со мной. – я тащу его к большому столу – Ставьте все и держите вот это.
Даю ему в руки двух омаров, пару дальневосточных крабов, небольшую чашку с королевскими креветками, нахожу щипцы для разделки и подталкиваю его к дальнему окну.
- Выгружайте все сюда, а сами поищите из вина что-нибудь самое сухое. Да, и не забудьте стаканчики и стопку салфеток….
Быстро «раздеваю» креветок, кладу их на дно тарелки, принимаюсь за омаров.
- Из белого вина только шампанское «Брют». - слышу я за спиной – Вот красное отыскал. Похоже чилийское.
- Ладно, сгодится. – кривлюсь я в улыбке – Теперь еще посмотрите зелени и лимона.
Стригу клешни крабов, украшаю зеленью, сгребаю в кучу дольки лимонов, выдавливаю сок, споласкиваю руки в тазике с водой, вытираю салфетками….
- Владимир Ильич, наливайте….
- Что именно?
- А вы в разные разное. Чилийское никогда не пробовала. Заодно и продегустирую…. Ну что, с Новым годом…? – поднимаю я голову.
- С Новым годом… - грусно-тепло улыбается он.
Все же вкусовые ощущения могут менять настроение. По мере убывания в тарелке и стакане убывает и раздражение на тупую навязчивость мужчин. Чилийское изрядно горчит, перебивая вкус. Мы добираемся до креветок, откусывая, причмокивая, облизываясь, перебрасываясь словами превосходной степени и междометиями.
- Почему вы грустите, Владимир Ильич? – неожиданно спрашиваю я его.
- …Понимаете, Рита,… у меня дочь, может ровесница или чуть младше вас. – он неожиданно переходит на «Вы», опускает взгляд на тарелку и тихо улыбается – Сегодня, глядя на вас, наверное первый раз в жизни, я реально ощутил себя стариком….
- Ну какой же вы старик?
- Всё когда-то бывает в первый раз….
Я понимаю, о чем он.
- Все, хватит – из меня плохая мать Тереза… и в конце концов, вы хоть раз пригласите меня танцевать? Я что, должна выпрашивать?
Веселье, перевалив пик, тихо катится на спад. Малая часть, настоящих семьянинов и семьянинок, уже подорвалась домой, еще часть разбрелась по кабинетам и темным углам в поисках уединения для интима, основная часть, убавив громкость музыки, медленно, сыто-напито перемещается по залу - кто в танце, кто в разговорах с рюмками в руках. Хаотичное Броуновское движение.
- Эль, дай ключ от кабинета. – прошу я - А то устала я что-то, больше двух часов на каблуках и присесть негде.
- Там открыто, я только что сама ноги тянула….
Бросаю всех, иду в кабинет. Тихо. Через длинный коридор и двери музыка едва доносится. Нет спертой, перегарно-потной липкости воздуха. Покой спящего кабинета. От выпитого за вечер мир стал нереально-расплывчивым, ускользающим, чувственным.
Я сбрасываю туфли, ставлю одну ногу на свое кресло, поправляю, натягиваю колготки. Ласково глажу себя по ноге.
Ну и кто…? Я теряюсь в догадках, кто первый обнаружит мое отсутствие и ринется на мои поиски. Я делаю ставки, как на лошадей на ипподроме. Первым номером у меня дед Мороз. Он ревниво съедал меня взглядом, когда я отошла с Ильичом. Не успеваю я перебрать в памяти всех особо-выдающихся своим напором, как открывается дверь и на пороге тихо появляется… Владимир Ильич.
Баааа… а я на него вообще не ставила…! Вот-э-то-фи-шка…! Обс-какал всех…! Обс…упс…. С початой бутылкой шампанского и огромной гроздью винограда. Видимо он сразу пошел за мной.
- Ну что вы замерли в дверях?
От такого неожиданного сюрприза мою усталость, как рукой снимает, и игривое настроение моментально прет в гору. Я меняю ногу и продолжаю разглаживать колготки, еще выше задирая юбку.
- Да я… может не вовремя? – приближается он.
- Как может быть начальник, и не вовремя? Он всегда не вовремя. По определению. Он всегда заходит, не спрашивая разрешения. Если хотите зайти и просто… тогда перестаньте быть начальником. – логика мысли разрушена спиртным, я совсем запуталась в наречиях, глаголах и вообще потеряла мысль, которую хотела выразить.
Он плещет на дно стаканчиков шампанское, смущенно отводит глаза от моих поглаживающих рук, разглядывает шипящую пузырьками пену….
- За что пьем? – беру я один из стаканчиков.
- …Скоро Новый год. На куранты загадывают желание…. Я знаю, ЧТО я загадаю….
- Поделитесь? – игриво хлопаю ресницами.
Он еще больше смущается, и я понимаю - то желание связано напрямую со мной. А это уже заводит меня.
- Ну расскажи-ите. – кокетничаю я – Жутко интересно…. Не бойтесь, что я могу сглазить, обещаю вам, даю вам слово – оно сбудется…
Мне кажется, я слышу его гулкие удары сердца. Или это музыка глухо бутает, резонируя от стен. Владимир Ильич глубоко и редко вдыхает, как ныряльщик перед прыжком….
- Ну давайте-давайте, колитесь… я хочу услышать это прямо сейчас. – улыбаюсь я, искрясь глазами – Это связано со мной?
Припертый к стенке он кивает.
- Тогда я вам обещаю – если в моих силах, я исполню его прямо сейчас, а тогда на куранты вы загадаете другое….
- …Мне безумно хочется вас поцеловать….
- И это ПРАВДА есть ваше желание?
Он кивает.
- Ну так что же вы медлите? Исполняйте его скорее….
Я так и стою с поднятой в кресло ногой. Он подходит ко мне совсем близко, кладет руку на мое колено,… я обнимаю его за талию и шепчу с придыханием:
- Вы ТОЧНО УВЕРЕНЫ, что ИМЕННО ТАК хотите меня поцеловать?
Я беру его ладонь, лежащую на моем колене, медленно веду ею по своей ноге, поднимаясь к нарисованным трусикам,… и останавливаюсь, когда она ложится у меня между ног.
Он замер, боится вздохнуть, боится шевельнуться. Боится от неожиданной радости не совладать с собой, сказать что‑то наспех, промахнуться, испортить первое блюдо неожиданно-долгожданного пиршества, расплескать нечаянным жестом переполненную чашу счастливого торжества. И все его естество выражает томление.
Он тянется ко мне с поцелуем….
- Вы все же закусывали бутербродами с сыром и чесноком… - шепчу я, виновато улыбаясь, кладу руку ему на плечо и слегка подталкиваю, подсказываю движением….
И мой шеф, этот колосс на глиняных ногах, рушится на колени от моего легкого прикосновения….
…Он одним дыханием, едва прикасается губами к моей ноге,… забирается под юбку, нежно гладит руками мои ягодицы, низ живота, обнимает ноги, продвигаясь своими губами все ближе к моему лобку….
Я дотрагиваюсь до его головы, лба, щек, ворошу и запускаю пальцы в его волосы, а когда он добирается губами до моего клитора, я прижимаю его голову и цепенею от наслаждения….
Тонкие колготки не мешают слышать его руки, губы, язык, а невозможность раскрыть меня языком только обостряет ощущения. Я стою, запрокинув голову, закрыв глаза, затаив дыхание,… слышу, как первая капелька моего желания вытекает из меня, оставляя свой след на колготках.
Я понимаю, что моя безумная «шалость» не может так просто прекратиться прямо сейчас. Мне уже никто этого не позволит,… и я сама уже не смогу остановиться, пока не искупаюсь в этой томящей, сладостно-тягучей ласке языка. Через туман накатывающего возбуждения я помню, что дверь не закрыта на ключ,… и я понимаю, что оторваться от нашего занятия и пойти закрыть дверь выше моих сил.
То ли от напряжения, то ли от возбуждения нога, на которой я стою, начинает мелко дрожать. Я хочу развернуться спиной к двери, сесть на стол, расслабиться, прикрыть собой его ласки, и если что, иметь пару коротких секунд, чтобы оправиться…. Я только опускаю ногу, и моментально мои колготки оказываются у меня на коленях. Не успеваю отреагировать, как оказываюсь опрокинутой в кресло….
- Дверь… - шепчу я.
- Ммм мм – что может означать все, что угодно – «да-да, я понял, я помню, мне по-фигу, успеем…»
Похоже, его «накрыло» еще больше, чем меня. Он целует мои оголившиеся бедра, узкую полоску волос на лобке, нежно ведет язычком, опускаясь к моим коленям, аккуратно и бережно до конца снимает с меня колготки, кидает через плечо их на стол и раздвигает мои ноги, высоко их поднимая.
Он не впивается с жадностью в мой набухший клитор, он «гладит» языком и губами мое лоно, внутреннюю часть ног, едва касаясь раскрывшихся влажных губ. В томлении я сползаю в кресле, подставляя себя под его ласки, упираюсь ногами в край овального выреза столешницы, убираю руки за голову. Я не тороплю его, не принуждаю, не мешаю ему нежно целовать меня, наслаждаться мной….
Через ресницы прикрытых век я любуюсь им, я подглядываю за его упоением, и от этого еще больше возбуждаюсь.
Его ладони оказываются рядом с моим клитором, раздвигают меня, раскрывают, заставляют меня еще шире расставить ноги, обнажая розовую влажную плоть. Его язык скользит по внутренней поверхности губ и погружается в меня, дразнит, облизывает и снова погружается….
Я проваливаюсь в вязкую сладостную истому. Как вяжет путами сон замерзающего насмерть человека - тревожно, но сладостно и обреченно. Мысль о двери размазывается, становится безразличной.
Дрожь пробегает по моему телу, стон срывается с губ. Я прикрываю рот ладонью, прикусываю от нарастающего возбуждения палец, нежно вожу им по губам, дотрагиваюсь до языка….
Он теребит языком мой раскрытый клитор, прикусывает его одними губами, берет в рот и начинает глубоко и сильно сосать его весь. Я вскрикиваю от остроты блаженства, хватаю его за голову обеими руками, с силой прижимаю к себе, извиваюсь, стону, ритмично подмахиваю, не давая ему остановиться, даже на миг выпустить изо рта мой клитор….
Полыхнуло в глазах, теплая сумередь разлилась в голове, в груди что‑то отмякло, тысячи искорок разорвавшегося салюта медленно опускаются, тают, растворяются, разливаются тихим блаженством…. Все хорошо. Я кончила.
Написать комментарий
|
ты всё правильно поняла!
Образный, заг...
Рассказы 
Комментарии
Была у меня одна дура, которая кусала за губу. При этом мне всегда хотелось врезать ей ладонью по ебалу (именно по ебалу). Кому нахуй это понравится, когда вместо женщины, обнаруживаешь под собой овчарку?
Старый пень добрался до молодой пизды. Ебать не дала, а вот полизать-пожалуйста. Без подмывания, после танцев и душного помещения. Не фонтан дедушке!
Доктор Бакунин наверно гинеколог? Иначе откуда знание всех этих 15 ДЕН, колготков со стрелочками, нарисованных трусиков?
И окончание, как обрубок хвоста у купированного щенка. "Я кончила. Всем спасибо. Идите на хуй". Занавес. Аплодисменты.
И вроде все хорошо, но чего то не хватило. Или наоборот перебор. Восемь баллов.
а вот при чем тут гинекология? по твоей логике - в бюстгалтерах должны разбираться терапевты? а хе-рурги так во всем женском белье)))
это он просил Жозефину не мыться несколько дней перед его приездом)))
(хотя вроде мне до Змея еще далековато в такой извращенности повествования)) )
или девушку действительно так неприятно лизатть вообще?
разговор не о героине, а о восприятии Крысом степени определенной непомытости в оценке "не фонтан". а я просто привел историческую крайность когда "фонтан")) всего лишь. у каждого свой вкус...
а о "вообще" пока разговора не было вообще))
у меня в "Мухе" есть такое описание. правда не "до" а "после"))
никого не возмутило, вроде все органично.
всегда один вопрос - лишь бы к месту
Сейчас скажу только по первой. Ведь уже читала и дважды, если память не изменяет. Но снова начала, и не узнав сразу сюжет, на этот раз с удовольствием погрузилась в приятное разнообразие деталей. Многомерный рассказ. Это здорово.
Читала маленькими глоточками, смакуя и наслаждаясь каждой мелочью и подробностью.
Не знаю, откуда в тебе это, но ты, своими рентгеновскими лучами, просвечиваешь нашу женскую сучность насквозь, до последнего килограмма. И фиг от тебя, что ускользнет.
Мне очень понравилось, как ты тонко , в мельчайших подробностях описал состояние дамы, в момент, когда «дам»)) истомившей себя жаждой секса. Когда все мысли только об одном, когда уже вид обычного стола, вызывает и будит самые смелые фантазии)) И казалось бы, членов вокруг в достатке, но все не то.(( А она ж « … вся такая эстетная, и такая изящная... Но кого же в любовники? и найдется ли пара?...») А не нашлась!(( Перебрав всех, пришлось согласиться на первого, кто повелся. Хотя, (если по секрету) я на ее месте, арканила бы деда Мороза, прикольный экземпляр)) Надеюсь, он еще выстрелит в продолжении, как то ружье, что нарисовалось на сцене?
Вот хотелось залезть и прочитать продолжение, но умышленно стукнула себя по рукам)). Решила это сделать со всеми, так прикольнее.
А сегодня тебе червонцев накидала, от души!)))
Валь, когда-то (ну ты помнишь "День рождения") я с удивлением столкнулся с тем, насколько беден язык, чтобы описать половой акт, я уж не говорю, чтобы передать палитру эмоций во время оного.))) с десяток глаголов-наречий-причастий... так может основную нагрузку перенести на прелюдию? вот и попробовал)))
это не рассказ о...людях-отношениях, это рассказ про... половой акт)) в чем разница?
надеюсь тебе не сложно представить вечер, проведенный с мужчиной. улыбки, цветы, пробка шампанского в потолок, нечего-не-значащие разговоры о делах-деньгах-погоде... нога на ногу и не заметила как разрез юбки стал слегка неприличным... нагнулась и поймала его взгляд в вырезе своей блузки... и щуришься ты от неудержимой похоти в его глазах, как кошка на солнышке... и шампанское "маленькими глоточками"... "смакуешь"... и "наслаждаешься каждой мелочью и подробностью" (я уже тебя цитирую)))))... ну вот такой "извращенный" бесконечный петтинг глазами, словами, интонациями... который женщине в такой прелюдии к сексу абсолютно необходим))))
и когда ты чувстуешь что бесконечность этого переходит в нудность, когда вдруг оба замолкают... если проскочишь (или он) этот момент, скажешь себе что еще не готова - то получишь нарастающее раздражение, "похмельный синдром"... а вот если снимешь юбку (если он первый не догадается))) то и получишь этот свой первый-легкий-острый куни за пару минут...))) в предвкушении всей ночи секса...)))
и тень секса даже в начале рассказа, как и в начале вечера, начинающегося с твоим избранником... и такой же быстрый "я кончила" всего на пару абзацев)))) но мне было проще чем в жизни - я был и за мужчину и за женщину - а в жизни вы частенько сталкиваетесь в сексе с законченными мудаками (в самом широком понятии)))
ну вот как-то так хотелось... а получилось-ли судить вам.)) вот тебе спасибо за "Читала маленькими глоточками, смакуя и наслаждаясь каждой мелочью и подробностью..."
когда после ночи и нового партнера наступает день, то воспоминания ты именно так и "смакуешь" (конечно если есть что смаковать)))) и потом-потом "можешь подзабыть сюжет" а вот "перечитаешь с удовольствием еще раз"))))) (это я про Капельку).
и вот еще процитирую очень для меня ценную цитату: "Ведь уже читала и дважды, если память не изменяет... и не узнав сразу сюжет, на этот раз с удовольствием погрузилась в приятное разнообразие деталей...")))) (это когда это Таа перечитывала трижды!!!))))
но вот "приятное разнообразие деталей... как воспоминание о хорошем вечере.
да, таки акт должен быть актом. но меня неудержимо понесло, и у меня самого остался осадок надерганных кусков из дешевых порнофильмов))) виагра и акт до утра с перекурами и разговорами не всегда есть хорошо.
Гы))) вспомнилось...
— Вы, наверное, просто несовместимы. Кто он по гороскопу?
— Он мудак. По жизни.
Мудаками я бы не стала называть мужчин, а вот эгоистов среди них ой как много!
Повезло?! Хотя наверное ты прав, если мужик-мудак, то это надолго, а эгоиста в сексе можно при желании "вылечить")))
Эх, Бакунин))) твои бы "пробы", да в нужное русло)))
И чего ты прибедняешься, Серж?)
Ты ж даже в комменте, своим языком, довел добрую половину сайта до оргазма))) это я про девачек. *поплывший смайлег*
и где то русло? я готов
Прочитав концовку растворилась в тихом блаженстве)))
Десять баллов!
Жаль, что публикация разбита на две части. Ко второй части или навоображаешь себе чего-то такого, что и не предусматривало сь, или что-то забудешь. Какие-то детали точно забудешь. А это не очень хорошо. Ведь смажется впечатление.
Поэтому поскорей бы. Понимаю, что могут быть резоны для разбивки текста - технические или еще какие-то. Но и у читателя тоже есть свои резоны. Продолжения ждем с нетерпением.
RSS лента комментариев этой записи