Пожилой седовласый человек с пронзительным взглядом синих глаз смотрел в окно поезда на проносящийся мимо пейзаж. Немного поодаль от него стояла молодая пара — рыжеволосая девушка и долговязый молодой человек.

 

— Саш, посмотри, какая красота! И тихо, наверное... — заметила девушка.

 

— Да, вы правы, — отозвался на её слова старик. — Даже в войну здесь было тихо.

 

— А вы воевали в этих местах? — спросил парень.

 

— Да... Но памятны они мне не только этим, — улыбнулся фронтовик. — Здесь я встретил свою любовь... Мою Машу...

 

Майор, заложив руки за спину, прохаживался по землянке. Хмурое уставшее лицо было сосредоточенным. Лейтенант Дунаев стоял молча, все мысли должны были вертеться вокруг задания, но почему-то думалось о всякой ерунде. В дверь постучали.

 

— Да, да, — отозвался майор.

 

Вошла девушка.

 

— Товарищ майор, рядовая Анненкова по вашему приказанию прибыла, — чётко отрапортовала она.

 

Дунаев успел заметить маленькую фигурку с длиннющей тёмной косой, болтавшейся ниже пояса.

 

— Хорошо, Мария, хорошо, — ответил майор. — Вот, познакомься, это лейтенант Дунаев... Александр Максимович... Его ты должна будешь проводить до Зыковки...

 

— Здравия же... — начала девушка по-военному.

 

Но Дунаев её остановил:

 

— Очень приятно, Мария, — он протянул ей руку.

 

Её крошечная ладошка, утонула в его большой пятерне. Бесформенная фуфайка, мешком висевшая на ней, большие сапоги, как и брюки не по росту, были девушке явно велики. Вообще всем своим обликом она вызывала печальную улыбку. Огромные тёмные глаза в опушке густых изогнутых ресниц внимательно уставились на лейтенанта.

 

— Значит вы местная? — зачем-то уточнил он, хотя уже получил всю информацию от майора.

 

— Да... вернее, я жила здесь у бабушки, когда война началась. А сама я из Ленинграда, — улыбнулась она.

 

У неё был приятный тихий голос.

 

— Вот как, — он тоже улыбнулся, — и я из Ленинграда.

 

— Ну, значит, земляки, — подытожил майор. — Вот, что Мария, проведёшь по самым глухим тропам.

 

— А потом мне оставаться с товарищем лейтенантом? — серьёзно спросила девушка.

 

— Нет, потом ты должна вернуться в отряд, — отвечал майор. — Выходите завтра, в пять ноль-ноль. А пока можешь идти.

 

Когда она вышла, майор, вздохнул и, присев на стул, сказал:

 

— Ты, Александр, не смотри на её возраст. Сейчас время такое, что и дети воюют... Она прекрасно знает эти места. И в разведке не первый день. Так что не сомневайся...

 

— Она давно в отряде? — спросил лейтенант.

 

— Два года... Приехала к бабушке на каникулы и... война... её нельзя было в деревне оставлять...

 

— В каком смысле? — не понял Дунаев.

 

— Хм, — усмехнулся майор, — в каком смысле? А ты глаза её видел? С такими глазами и личиком... опасно девушке среди фрицев... Впрочем, каждую неделю по заданию и в город и в деревни ходит...

 

Майор опять прошёлся, потом, оперевшись о стол кулаками, сказал:

 

— И воюет она наравне с мужиками, а ведь шестнадцать только два месяца назад исполнилось... У меня дочка такая же...

 

При упоминании о дочке в глазах майора промелькнула печаль. Александр знал, что семья командира пропала без вести.

 

— Ну, всё... ступай, лейтенант, — майор протянул ему руку, — и... побереги девчонку, — попросил он, хлопнув Дунаева по плечу.

 

Ещё до рассвета Дунаев вышел на воздух. Закурил. Стоял самый конец лета, и уже золото мелькало в прядях берёз. Однако летнее тепло ещё не сменилось осенней сыростью. Задание Дунаева было, что называется «в один конец». После этой операции он либо внедрялся к немцам, либо... оставалось погибнуть. О нём, как о секретном агенте знал самый узкий круг людей.

 

— Товарищ лейтенант, — он услышал позади себя тихий голос девушки.

 

— А, Мария... Ээ, так... Легенду помните? — как-то неуверенно спросил он, загасив сигарету.

 

— Конечно, — её глаза блеснули, выдавая лёгкую обиду на его вопрос, — мы брат с сестрой, идём из города, менять вещи на продукты...

 

— Да, правильно, — кивнул он, — и вот ещё что... На людях я буду звать вас Машей, а вы меня Сашей.

 

Он вдруг усмехнулся. «Надо же! Маша и Саша! Нарочно не придумаешь!»

 

— А... — она смущённо отвела глаза, — а так мне звать вас Александр Максимович?

 

— Эээ, — он пригладил волосы, её вопрос оказался для него неожиданным. — Ну, зачем же так официально? Всегда зовите просто... Сашей.

 

На её личике заиграла весёлая совсем детская улыбка. Сегодня, в простом синем платье, с голубой ленточкой в косе и шёлковой белой косынке, повязанной на головке, она была обычной совсем юной девушкой. Впрочем, её глаза, внимательные и настороженные, словно опасающиеся чего-то, смотрели не по-детски. В её взгляде не было беспечности. И ещё. Подростки отличаются нескладностью, угловатостью форм. Мария же была прелестна. В ней сквозило то особое очарование, которое бывает у маленького хрупкого подснежника, ранней весной пробившегося сквозь снег. Тонкая, как статуэтка, фигурка, вчера спрятанная под уродливой фуфайкой, сегодня, в этом незатейливом платьице, обрела свои истинные женственные очертания. Только теперь Александр полностью осознал, что имел в виду майор, сказав, почему девушка оказалась в отряде.

 

— Да... в деревне ей явная погибель, — решил Дунаев.

 

— А почему вы в сапогах? — вдруг заметил он.

 

— Я взяла туфли, — она показала на узелок, который держала в руках, — потом переобуюсь... А пока... мы идём к болоту.

 

Они двинулись. Мария шла впереди. Дунаеву было неловко, что он тащится вслед за девчонкой, но ничего не попишешь — она была проводником. Шли молча. Мария легко, почти не касаясь земли, продвигалась вперёд. Александр, не привыкший к лесу, едва поспевал за ней. Его поразило, что шаги девушки были бесшумны, а сам он то и дело хрустел ломавшимися под ногами ветками.

 

Неожиданно впереди выросло болото.

 

— Пришли, — заметила Мария. — Сейчас надо слеги вырубить, и можно идти.

 

— Рубить не будем, — улыбнулся Дунаев, глядя ей в лицо. — Топора нет и шумно. Мы ножичком чикнем.

 

Он срезал две жердины такой длины, как показала девушка.

 

— Идите строго по моим следам, — предупредила она. — Здесь тропка узкая. Чуть в строну, и ухнете. А я вас, пожалуй, не вытащу.

 

Она вдруг окинула его насмешливым взглядом. Лейтенант был очень высоким, широкоплечим молодым человеком лет двадцати шести. Простое лицо с узким прямым носом, чёрные коротко остриженные, торчащие ёршиком, жесткие волосы, тёмно-синие глаза с прищуром.

 

— Что? — его немного смутил её взгляд. — Прикидываете, сможете ли меня вытащить? — усмехнулся он.

 

— Нет, — Мария вдруг опустила глаза, её щёчки порозовели.

 

Не говоря больше ни слова, она смело шагнула в болото. Лейтенант послушно поспешил за ней. И опять девчонка будто плыла по зелёной, с небольшими лужицами поверхности. Маленькие ножки в больших неудобных сапогах почти совсем не проваливались в жижу. А Дунаев проседал едва ли не до конца голенищ. Заметив, что он стал отставать, Мария пошла медленнее. И вдруг лейтенант поймал себя на том, что любуется ею. Да, грубые кирзаки, простое ситцевое платьишко... Но девушке не нужны были лишние «прекрасы», её очарование буквально выпирало, сквозило из её облика, выплёскиваясь на всякого, кто смотрел на неё.

 

Лейтенант остановился, вытирая взмокший лоб.

 

— Устали? — Мария опять посмотрела на него как-то испытующе, словно оценивала.

 

Он встретился глазами с её взглядом и переступил на месте. Сначала сам не понял, что произошло. Нога попала в сторону от тропы и Дунаев, взмахнув руками, стал оседать в болото. Мария кинулась к нему, но он окриком остановил её.

 

— Стойте, рядовая Анненкова! Стойте, где стоите!

 

Он уже был по пояс в трясине.

 

— Да не стану я вас слушать! — вдруг закричала она и решительно приблизилась, чуть склонившись, протянула ему слегу.

 

Схватившись за конец, лейтенант попытался подтянуться, но лишь подтягивал к себе девушку. Маленькая и тоненькая она не могла вытащить его.

— Мария, вам... придётся оставить меня здесь и...

 

— Не говорите глупостей! — тёмные глаза раздражённо сверкнули, тонкие красивые брови нахмурились. — Не шевелитесь!

 

Она стояла перед ним, закусив губу. И вдруг сказала:

 

— Сейчас я протяну вам слегу, держитесь и ползите очень тихо.

 

Мария вдруг упала на живот и придвинула ему конец слеги. Мучительно и долго она тащила его. Когда, наконец, он освободился от тисков трясины, Мария, как и он сам, была перепачкана зеленовато-серой жижей.

 

— Ну, вот... из-за меня вы вся мокрая и в грязи, — смущённо улыбнулся он.

 

— Ничего, — её губки растянулись в ответной улыбке, — здесь озерцо неподалёку. Отмою грязь.

 

Она немного отряхнула подол и вдруг расхохоталась.

 

— Чему вы смеётесь? — растерянно смотрел на неё лейтенант.

 

— У вас зелёные усы! — заливаясь, объяснила девушка.

 

— Усы? — он, казалось, совсем не понимал её.

 

— Да от грязи же!

 

Она приподнялась на цыпочки, подняла руку до его лица. Тонкий пальчик скользнул у него под носом.

 

— Вот, видите? Видите, как нарисовано?

 

Александр прыснул. Её смех заразил его. Она так просто и открыто заливалась колокольчиком, стоя перед ним, глядя на него снизу вверх, что невозможно было не рассмеяться в ответ. Он тоже захохотал. Они смеялись, как будто вокруг не было этого болота, не было войны, и никуда не надо было спешить.

 

— Пора идти, — наконец, посерьёзнел Дунаев.

 

Болото кончилось, прошли пролесок. Впереди светлел берег озера. Тишина. Только птицы... И нет им дела до людей, до того, что творится в мире. Лейтенант стоял с закрытыми глазами, втягивая густой сосновый воздух. Открыл глаза, встревоженно огляделся. Девушки нигде не было.

 

— Мария, — тихо позвал он.

 

Ни звука в ответ.

 

— Мария, — чуть громче повторил Дунаев и стал осматриваться.

 

Почти у самого берега в кустах заметил лёгкое движение. Рука потянулась к пистолету. Бесшумно подошёл, держа оружие наготове, таясь, посмотрел сквозь ветки. От увиденного на мгновение зажмурился. Там стояла Мария. Он видел её со спины. Сахарно-белое, нежное, воздушное тело девушки, до колен погруженное в воду, наслаждалось солнцем, воздухом, ласками озера. Тонкие руки, словно два крыла, порхали, оглаживая гибкую, тонюсенькую талию, ослепительные плавные изгибы бёдер и попки. Вдруг девушка повернулась, и Дунаева огнём полоснуло изнутри, застучало в висках, заныло, запульсировало внизу. Захотелось броситься к ней, прижать к себе, уткнуться лицом в молочную чистоту упругой вздрагивающей груди, прикоснуться к ямочке на животике и познать сокровенную тайну. А ещё захотелось укрыть её от всего мира, заслонить от крови, от смерти, которая гуляла вокруг. Женщина и война... Они не могут, не должны быть вместе! Эта красота, беззащитная, трогательная, нежная, как первоцвет, создана для любви и жизни!

 

 

 

Дунаев, не выпуская пистолета, тыльной стороной кисти смахнул со лба набежавший пот. Кашлянул и позвал опять:

 

— Мария!

 

— Ой, сюда нельзя... Я купаюсь, — отозвался испуганный голос девушки.

 

— Да, да, конечно... Не беспокойтесь, я вас не вижу. Просто постою здесь... на всякий случай, — сказал лейтенант.

 

И он действительно отвернулся, стал смотреть в сторону леса. Но она почти сразу вышла. Теперь на ней было светлое в цветочек платье и обычные, без каблука туфли с ремешком. Он заметил, что они наполовину меньшего размера, чем сапоги. Поймав его взгляд на обувь, она смутилась и объяснила:

 

— У меня тридцать первый... Сапог таких нет... А я привыкла, — улыбнулась весело, — ноге просторно.

 

Немного помолчав, опять сказала:

 

— А вы тоже идите... искупайтесь... Только, жаль, одежды у вас нет...

 

— Да, сейчас... Одежда — пустяки. В мокрой побуду, — улыбнулся он и скрылся в кустах.

 

— Подождите! — ручка Марии просунулась сквозь ветки. — Давайте мне пистолет. Я тоже покараулю вас.

 

Дунаев протянул ей оружие, осторожно вложил рукоятку в ладошку. Тонкие пальчики ловко охватили её. На мгновение он задержал их в своей руке.

 

Смеркалось. Начался сильный дождь. Они укрылись в полуразрушенном сарае. Недалеко была деревня. Но соваться туда было очень опасно. Поэтому Дунаев решил переждать дождь здесь и на рассвете двинуться дальше.

 

Мария отжала намокший подол, распуская косу, смешно тряхнула мокрой головкой.

 

— Надо же, — усмехнулся лейтенант, — мы с вами второй раз за день попадаем в мокрую историю.

 

— Ага, у нас мокрый день, — засмеялась она.

 

И вдруг резко замолчала, словно смутилась чего-то. Лейтенант тоже молчал, как-будто какой-то ступор нашёл, даже жарко стало. А Мария дрожала от холода. Заметив это, он снял пиджак и набросил ей на плечики. Она удивлённо вскинула на него глаза, будто спрашивая — «Зачем?».

 

— Вам холодно... пиджак почти сухой... сейчас согреетесь, — почему-то охрипшим голосом сказал он.

 

— Спасибо... А вы как же? — она опустила глаза.

 

Было темно, и только всполохи молнии время от времени освещали пространство сарая через щели в стенах. Но Дунаев почему-то почувствовал, что она краснеет. Он не мог понять, откуда взялось это чувство. Но Александр словно бы видел, как яркая пунцовость заливает нежные щёчки. И вдруг девушка всхлипнула.

 

— Мария, вы плачете? — удивлённо и растерянно спросил он, теряясь в догадках.

 

— Нет... То есть... да...

 

— Не надо! Скоро всё кончится, и вы... вернётесь в отряд... — стал уговаривать он, понимая, что говорит что-то совсем не то и не так.

 

— В отряд... — упавшим голосом повторила она.

 

И вдруг он увидел, как лихорадочно блестят её глаза. Не печаль, не тоска читались в них. Решимость! Как перед последним шагом в пропасть. И она неожиданно заговорила как-то сбивчиво, словно сама с собой, словно торопилась, опасаясь, что не сможет сказать:

 

— Я хочу вас попросить... это ужасно... Я понимаю, что вы обо мне подумаете... Ну, и пусть! Я не хочу, чтобы первым был кто-то из этих тварей... А вы... вы ведь сможете?

 

— Мария, вы о чём? — лейтенант уставился на неё изумлённым взглядом.

 

— Не понимаете?! — вдруг воскликнула она. — Да разве вы можете понять?!..

 

Она усмехнулась. Зло, почти яростно. И заговорила снова.

 

— Вы знаете, как я оказалась в отряде? Майор вам, конечно, ничего не сказал... Когда фрицы вошли в деревню... У нас остановился один офицер... Я ходила в грязной одежде, замотанная в платок... Но, видимо, ему было всё равно... Он... он схватил меня и... хотел... Я вырывалась, но... Бабуля подоспела и... Она зарубила его топором...

 

— Маша! Не надо! — Дунаев шагнул к ней и встряхнул за плечи.

 

— Надо! Я так хочу! — горящие глаза впились в его лицо. — Он... не успел сделать это... Мы ушли в отряд... Бабуля вскоре умерла... А я... каждый раз, как оказываюсь среди них, я чувствую на себе его руки... Он... он... Словно я тварь последняя! Понимаете?! И я... знаю, что могу рано или поздно оказаться в их руках. Я не хочу... чтобы... впервые у меня произошло так... Не хочу! И я прошу вас... Ну, чего вам стоит?!

 

— Маша! Да что вы такое говорите?! — Дунаев просто ошалел от её слов.

 

— Хн, — она презрительно посмотрела на него, — считаете меня гадкой женщиной? Пусть так, — она обречённо манула рукой. — Я понимаю, что не нравлюсь вам... Но... вы же мужчина! Для вас это ничего, ровным счётом ничего не будет значить! Ведь мы не увидимся больше... и нам не будет стыдно смотреть друг другу в глаза... Вы забудете меня...

 

— Маша! Дурочка ты этакая! — Дунаев подошёл и прижал её к себе, стал гладить по головке, как ребёнка. — Да ведь ты потом пожалеешь! Вот встретишь парня, полюбишь и сразу пожалеешь! Ты же маленькая совсем, не любила ещё! Когда полюбишь, будешь вспоминать эту минуту, как самую страшную, — он усмехнулся, — а меня будешь поминать лихом. И я буду икать всю оставшуюся жизнь, — пошутил, чтобы успокоить её.

Она вдруг подняла заплаканное личико и посмотрела ему в глаза.

 

— Я не полюблю... — упавшим голосом произнесла тихо-тихо.

 

— Маша? — держа в ладонях её личико, Дунаев смотрел в огромные глаза.

 

И только сейчас до него дошёл истинный смысл происходящего.

 

— Маша... — повторил он, не отрываясь от её глаз.

 

Она молчала и не отводила взгляд. Только худенькие плечи чуть заметно дрожали.

 

— Машенька... — прошептал Александр и осторожно коснулся губами её маленького ротика. — Я люблю тебя... — выдохнул он и стал осыпать поцелуями мокрое от слёз лицо девушки.

 

Привстав на носочки, она потянулась к нему, сильнее задрожав от этой первой нежности. Алые горячие губки чуть приоткрылись, впервые в жизни пропуская кого-то внутрь ротика. Голова кружилась, ножки подкашивались. Но его руки крепко удерживали её, не давая упасть. И вдруг он вообще поднял её на руки, прилагая усилие, оторвался от трепещущих губок.

 

— Машенька, я люблю тебя! Ты должна знать это... — сказал, глядя в лучистые глаза. — Что бы не случилось... Я вернусь! Слышишь? И помни, мы муж и жена! С этой минуты... А когда я вернусь, мы сразу поженимся.

 

Она молчала, только смотрела на него распахнутым взглядом, доверчиво, притягивающее, заставляя забыть обо всём на свете. Он опустил её на сено, сваленное в углу. Тонкие пальчики забегали по пуговицам застёжки платья.

 

— Можно я сам? — прошептал он.

 

Она молча позволила. Он раздел её и скинул свою рубашку. На мгновение она опустила голову и вдруг сразу обвила его шею гибкими, как тростник, руками, робко прижалась к нему горячим дрожащим телом. Его губы упали на её плечо. Одно, потом второе, скользнули ниже к вскипающим упругим холмикам с заострившимися вершинками. Руки поглаживали спинку, сходясь на талии. Он захмелел от запаха её волос и нежной, почти прозрачной кожи.

 

Уткнул лицо в ложбинку на груди, с волнением ощутил, как там, под молочной чистотой бьётся, трепещет, словно крошечная птичка, её сердце. Всё быстрее, быстрее, как-будто хочет выскочить, вырваться из плена, тоже упасть ему в руки. И вот уже он целует эту пульсирующую точку, под которой бьётся её жизнь. Осторожно, как самое дорогое сокровище, целует вершинки нежных холмиков. Нежно втягивает их губами, медленно скользит языком по набухающим орешкам, наслаждаясь юной нетронутой сладостью. Девушка выгибается в его руках, протяжно стонет. Её пальчики ерошат его волосы, беспорядочно скользя по ним.

 

 

 

Вдруг он укладывает её и начинает ласкать губами животик с той аккуратной нежной ямочкой, которая так поразила его у озера. Он щекочет его языком, носом, вжимается лицом в восхитительную пуховую белизну. Точёные руки то взлетают вверх и в каком-то нетерпении комкают сено, то опускаются ему на голову. Девушка стонет всё громче. Её глаза то широко раскрыты и смотрят на него полубезумным взором, то закрыты совсем. Щёчки пылают румянцем стыда и страсти. На ярких губах, чуть припухших от его поцелуев, блуждает манящая бесстыдно-прекрасная улыбка.

 

— Сашенька... милый... — шепчет Мария, растворяясь в его ласках.

 

Дунаев наслаждается прекрасным телом девушки, хочет до конца вкусить его нежность и чистоту, впитать её в себя, чтобы навсегда унести с собой это счастье. (Специально для sexytales.org — секситейлз.орг) Она подчиняется ему, не желая сопротивляться. Нет ничего, только их чувства, только их любовь... Каждая точечка нетронутой белизны не осталась без внимания его губ. От крошечных пальчиков на точёных ножках, до мягких мочек маленьких ушей.

 

И вдруг его лицо опускается ей между бёдер. Огромные глаза испуганно трепещут ресницами, с изумлением смотрят на него. Он отвечает улыбкой и нежно проводит кончиками пальцев по коротеньким тёмным завиткам. Девушка протяжно стонет, выгибается и разводит ножки. Её ответная, чуть смущённая улыбка, будто говорит: «Милый, я вся твоя, до самого донышка, до самого потаённого моего уголочка. Всё, всё во мне принадлежит тебе!». И он берёт губами её нетронутое сокровище. Целует этот чистый нераскрытый бутон, слегка раздвигает языком уже влажные лепестки, скользит между ними, охватывает губами набухшую бусинку, осторожно играет с ней, наслаждаясь истекающим нектаром. Цветок горит, от пылающего внутри пламени, изнывает от нежных терзаний.

 

Вдруг удар молнии освещает сарай, всё сотрясается от небесных взрывов. Мария кричит, её грудь тяжело вздымается, талия выгибается красивой дугой, конвульсия проходит по восхитительным формам. Цветок выплёскивает мёд. Собрав губами её нектар, Александр вновь целует маленький ротик. И она опять пропускает его внутрь. Теперь уже не боится, а с наслаждением впитывает с губ любимого свой мёд.

 

— Я люблю тебя... — хриплым голосом шепчет Александр.

 

— Сашенька... — выдыхает она и окутывает его сиянием своих глаз.

 

Дунаев чувствует, что уже не в силах противостоять этим чарам, он не может дольше ждать, хочет полностью овладеет сокровищем. И он тихо входит между лепестками. Упирается в хрупкую преграду, качается вперёд и срывает печать. Кровь окрашивает горящий цветок.

 

Мария закричала, из глаз покатились слёзы, но губы загорелись улыбкой счастья. На мгновение замерев, Александр стал двигаться дальше. Удерживая руками упругие половинки попки, он заскользил всё быстрее и настойчивее, до упора вминаясь в горячее узкое лоно. Оно охватывало, сжимало его так, что, казалось, всё тело пронзают молнии.

 

— Ммм-ааа, — стонала Мария, её головка металась из стороны в сторону, в шёлковых прядях кос запутывались соломинки.

 

Маленькие пальчики, словно ища опоры, впились в раскрасневшиеся вершинки груди. А её глаза, нереально огромные, блестящие, смотрели на Александра, проникая в любимого своим светом. И он, сам не слыша собственных криков, двигался навстречу этому завораживающему сиянию, ввинчивался в багровый первоцвет.

 

И вдруг, будто пронзённый ударившей молнией, в последнем порыве рванул безвольные ножки на себя, ещё сильнее срастаясь с любимой. Забился, ударяя горячей лавой в узкое пространство. Мария закричала и, выгибаясь, прижалась к его бёдрам. Когда всё было кончено, он нежно поцеловал рубиновые губки, провёл её ладошкой по своей щеке. А потом взял носовой платок и вытер ей между ножками.

 

— Девочка моя, — прошептал тихо, склоняясь к её ушку, прижал к себе. — Поспи, поспи, родная... Скоро рассвет...

 

— Я не устала, — улыбнувшись, она чуть приподнялась на локте и посмотрела на него, словно изучая его черты.

 

И вдруг смутилась чего-то, закрыла лицо ладошками.

 

— Ты чего, Машка моя? — улыбнулся он.

 

— Я... скажи, ты... не думаешь обо мне плохо? — неожиданно спросила она.

 

— Конечно, не думаю! — Александр смотрел ей прямо в глаза. — Ты самая чистая, самая нежная, самая красивая на свете! Ты моя жена. Я люблю тебя, Машенька!

 

Её губы опустились ему на глаза.

 

— Товарищ лейтенант, — прошептала Мария, — и я люблю вас... Ваши синие глаза... всё-всё, что у вас есть... каждую клеточку...

 

Она легла, прижавшись к его плечу, позволила крепче обнять себя и уже сонно прошептала:

 

— Я буду тебя ждать... только ты недолго... Ладно?

 

— Ладно, маленькая... Я быстро... — отвечал Дунаев охрипшим голосом.

 

Он тоже провалился в сон. Проснулся от её поцелуев. Мария нежно целовала его живот.

 

— Машка, — выдохнул он с улыбкой, — что ты со мной делаешь?

 

— Я просто хочу... ну, вот как ты со мной... — смутилась она. — Можно? — взмахнув ресницами, уставилась на него своими глазищами.

 

— Можно, можно, Машенька, тебе вообще всё можно, — расплываясь в блаженной улыбке, раскинулся он.

 

Когда её ладошка легла на его уже напрягшуюся плоть, он застонал. Изящные пальчики осторожно, едва касаясь, охватили стержень, словно это была величайшая драгоценность.

 

— Маш, — прохрипел Дунаев с глупой улыбкой, — сожми его посильнее, не бойся... и подвигай ручкой.

 

Она послушалась его, от усердия высунула кончик языка, облизала губки. Воспаряя от её нежных прикосновений, Александр улыбнулся. Личико Маши было такое забавное, что захотелось прижать её к себе и зарыться лицом в пушистые косы. Но сейчас все его чувства сосредоточились только там, внизу, под её неумелыми, но такими ласковыми ручками.

 

И вдруг тёплые пухленькие губки опустились на стержень, запорхали вверх-вниз по всей его длине, язычок заскользил по вздувшимся венам, ласково погладил кисеты. А потом она всосала головку.

 

— Машенька, возьми его поглубже, — почти простонал Александр.

 

И опять она исполнила его желание. Стала насаживаться ротиком на уже нетерпящую плоть.

 

Ощутив, что очень скоро настанет предел, Александр схватил Марию, страстно поцеловал в яркие припухшие губки, ворвался языком в ротик. Завёл руку между её ножками. Там всё было мокрым, пунцовая раковина плавилась от жара. Окунув пальцы в нектар, он провёл ими по её губам и вновь поцеловал любимую. Она извивалась в его объятьях и стонала, вращая попочкой.

 

Наклонив Марию вперёд, обнимая тонкую талию, Дунаев мягко вошёл в неё сзади. Сразу задвигался в очень быстром темпе. И уже вскоре излился очередным горячим потоком. Исступлённая Мария лежала в его объятьях.

 

До рассвета оставалось совсем немного. Но они ещё успели заснуть. Дунаев привычно проснулся вовремя. Несколько минут любовался личиком спящей Маши. Такое спокойное, по-детски нежное и беспечное. И так не хотелось её будить. Однако он нежно коснулся губами розовой щёчки.

 

— Машенька, — прошептал на ушко, — девочка, нам пора.

 

— Уже? — ясный взгляд упал на его лицо, излил тепло в его глаза.

 

— Нам надо спешить, — улыбнулся он и добавил: — Жаль, что тебе негде помыться...

 

— Я не хочу, — покраснела она. — Я унесу с собой твой запах.

 

Они быстро оделись, Мария заплела косу.

 

— Держи, — Александр протянул ей яблоко.

 

— Давай разделим, — Мария, улыбаясь, смотрела на него.

 

— Я не хочу, — тоже улыбнулся он, — не люблю яблоки...

 

До места, где они должны были расстаться дошли за несколько минут. Дунаев прижал к себе Марию.

 

— Машка моя... — прошептал, целуя волосы, — обещай, что дождёшься меня! Слышишь?

 

— Конечно! — тёмные глаза выпустили прятавшиеся где-то слёзы. — Только ты поскорее! Ага?

 

— Непременно! — он улыбнулся, погладил её щеку. — Не плачь, маленькая! И вот ещё что... Не ходи, как сумасшедшая по болоту, — пошутил он с серьёзным лицом. — Береги себя... И запомни мой адрес в Ленинграде.

 

Он назвал ей свой довоенный адрес.

 

Потом стал торопливо осыпать поцелуями личико, осушил её слёзы и приник к полураскрытым губкам. Она повисла у него на шее. Он почти силой оторвался от сладких губ.

 

— Иди, иди первая, — чуть оттолкнул её.

 

— Нет, лучше ты, — умоляя глазами, ответила она.

 

— Это приказ, Мария. Ступай!

 

Когда маленькая фигурка Марии скрылась в лесу, Дунаев пошёл в Зыковку.

 

На перроне было шумно. Высокий юноша с рыжеволосой подругой оглядывались по сторонам.

 

— Смотри, наш попутчик... Ничего себе! — удивилась девушка.

 

Мимо них прошёл тот самый высокий седовласый старик. Но теперь он был в военной форме. Зелёная фуражка пограничника оттеняла седину. Три больших звезды генерала-полковника сияли на погонах, а на груди скромно поблёскивала звезда Героя СССР. Под руку он держал красивую стройную даму. Её тёмные волосы, слегка тронутые сединой, были уложены в высокую причёску. Женщина что-то говорила генералу, тот улыбался, согласно кивал головой и время от времени повторял:

 

— Хорошо, Маша, хорошо... Не волнуйся... всё сделаем... Мы успеем.

 

Далеко-далеко, омываемый водами теплого южного моря раскинулся остров Лас-Лупанарас. До недавнего времени этот поистине райский уголок был неизвестен широкой публике и пребывал в забвении, почти заброшенности. Все население острова составляло от силы полсотни скудно живущих аборигенов, говоривших на нигде более не известном языке, напоминающем итальянский и испанский одновременно. Аборигены жили рыбалкой, собирательством и разведением некоторых видов экзотических растений, на большой земле не встречающихся. Никакого регулярного сообщения с цивилизованными местностями у Лас-Лупанараса не существовало, и чужаки появлялись здесь крайне редко, но принимаемы всегда были с неизменным радушием. Любой из островитян был готов разделить с неожиданным гостем кров и пищу, а также предложить ему любую из женщин в своем доме — будь то дочь, жена, сестра или даже мать. Так как островитянки были весьма красивы, чистоплотны и искусны в любви, гости редко выказывали недовольство здешними обычаями. Но если по случаю среди гостей оказывались женщины, местные ждали от них точно такой же приветливости по отношению к себе, что встречало понимание уже не всегда.

 

Когда-то давно кораблекрушение выбросило на Лас-Лупанарас семейную пару из далекой восточноевропейской страны. Их приняли, обеспечили всем необходимым и даже выстроили для них хижину в рекордно короткий срок. Первые дни муж и жена жили почти счастливо, насколько вообще могут быть счастливы люди, вырванные из привычного окружения и практически не имеющие шансов туда вернуться. Потом супруга начала жаловаться. Местные мужчины, особенно молодые, проявляли к ней недвусмысленный интерес и бывали крайне озадачены отказом. Муж попытался поговорить с Жуаном. Вообще у аборигенов не наблюдалось никакой видимой власти, каждый жил сам по себе, благо тропические условия и отсутствие каких-либо опасностей вполне это позволяли. Но Жуан — старый, сухой и жилистый, смуглый почти до черноты, с неизменной трубкой в зубах и вечно сощуренными глазами, был кем-то вроде местного старейшины. С ним советовались о сложных делах, к нему водили на лечение заболевших, к нему же обращались за разрешением изредка возникавших между местными споров, иногда он отправлял какие-то непонятные обряды.

 

Жуан выслушал его, сдержано улыбаясь и время от времени кивая, в продолжение всего разговора попыхивая трубкой, набитой каким-то местными корешками. Дым клубами поднимался к потолку хижины. Он был то сладковатый, то пряный, то горчил, временами от него начинала кружиться голова и путаться мысли, но в следующую секунду новый клуб приносил с собой отрезвление. Человек с большой земли то и дело сбивался, поглощенный не столько проблемами своей супруги, сколько мыслями о том, как одна и та же смесь все в той же трубке может быть такой разной.

 

Когда он закончил, старейшина снова улыбнулся и похлопал его по плечу, пообещав, что все будет хорошо, и проблемы кончатся.

 

День муж с женой провели спокойно. Наблюдая за занятой повседневными делами женщиной, он думал, что жизнь на заброшенном острове пошла ей на пользу. Его жена всегда считалась красавицей, но здесь она словно преобразилась. Талия стала уже, живот — идеально плоским, а грудь словно бы потяжелела и округлилась, прибавив не меньше пары размеров. Кожа приобрела красивый золотисто-коричневый оттенок, а движения стали неспешными, плавными и величественными. Перед сном, он трахнул ее три или четыре раз — с тех пор, как они оказались здесь, это стало для него обычным делом. Она принимала его жадно, быстро подмахивая бедрами и издавая громкие, чувственные стоны. Потом они заснули.

 

Он проснулся среди ночи от шума и сдавленных криков. Дернулся, пытаясь вскочить и с удивлением понял, что опутан по рукам и ногам. Было довольно светло — горели принесенные кем-то масляные лампы. Вокруг было много мужчин. Они были деловиты, но веселы. Кто-то сдержано посмеивался. На полу лежало несколько бурдюков с пальмовым вином.

 

Его жена, абсолютно голая, сидела на коленях у одного из местных. Она закусила нижнюю губу и закрыла глаза, а тот с довольной ухмылкой периодически припадал губами к ее шее, оставляя засосы, и грубо шарил обеими руками по роскошной груди, время от времени резко, с явным намерением причинить боль, дергая ее за соски. Жена коротко всхлипывала при каждом таком рывке. Пара совершала ритмичные движения, и он сразу понял, что его жену ебут. На ее лице застыла гримаса отвращения и обиды, но и без того он знал, что это происходит против ее воли — за годы брака их чувства друг другу не охладели. Чувствуя дикую, почти звериную ненависть к этим ублюдкам, он снова рванулся с лежака, пытаясь разорвать путы, вскочить на ноги. Но не преуспел. Кто-то заметил, как он дергается и засмеялся, показывая пальцем. К нему подошли, похлопали по плечу — на удивление мирно, почти ободряюще. В губы ткнулась горловина бурдюка с вином. Он сжал зубы и отвернулся.

 

Между тем, ебарь столкнул его жену с себя коротким, сильным толчком в спину. Она вскрикнула и упала на четвереньки. Он выпрямился — поблескивающий от соков член торчал колом! — и схватил ее за волосы. Принужденная развернуться, она ткнулась лицом в член насильника. Он потянул ее голову вперед, явно желая воспользоваться ее ртом. Женщина замотала головой и получила несколько чувствительных оплеух. Он бил ее и назвал шлюхой, брезгующей их гостеприимством, думающей, что ее жалкие дыры годятся на что-то лучшее, чем обслуживать людей, которые приняли их и дали им все. Его голос был монотонным, он словно совсем не чувствовал ярости. Но, тем не менее, угрожал ей, клялся, что если она не будет послушной и старательной, то он вскроет ей брюхо и бросит заживо подыхать на солнцепеке, и та же судьба ждет ее муженька. К нему присоединилось еще несколько местных, все с уже торчащими мощными пенисами, и они тоже лупили женщину раскрытыми ладонями наотмашь, оставляя на холеном теле синяки. Картина в свете масляных ламп была гротескной.

 

В конце концов, она расплакалась и взяла в рот. Сосала, давясь и всхлипывая, чувствуя как на грудь текут слезы и слюна, а на затылок давила неумолимая мужская рука, в лицо тыкались еще и еще члены, шлепали по ее щекам и лбу, столпившиеся вокруг мужчины отпускали грязные комментарии. Когда первый кончил, выплеснув солоноватое семя ей глотку и заставив все проглотить, она стала сосать следующему, а потом еще и еще. Она не знала, сколько членов побывало в ее рту и сколько спермы она выпила. Колени ныли, а челюсти вот-вот должно было свести от усталости. Ночь казалась бесконечной.

 

Она почти обрадовалась, когда ее вновь поставили на четвереньки. Ведомая все так же за волосы, она сделала несколько шагов и оказалась над лежащим на спине мужчиной. Уже почти без принуждения она опустилась на его член и начала двигаться. Спустя всего несколько мгновений, ей сильно надавили на плечи, заставляя податься вперед и вниз, и она почувствовала, как между ягодиц потекло что-то прохладное, жирное и маслянистое, а следом ощутила прикосновение к анусу. Никогда раньше у нее не было анального секса, но протестовать она не посмела, со страхом ожидая вторжения. К ее удивлению, боли не было. Мужчина слегка помассировал розочку заднего прохода пальцами, смазывая его неизвестной жидкостью, потом нажал членом, легко войдя в ее прямую кишку и почти сразу начав ритмично двигаться. Может быть, отсутствие боли и легкость проникновения объяснялись свойствами неизвестного вещества? Ее шпилили в два смычка, кончали в вагину и в задний проход, а потом сменялись новыми и новыми мужчинами. Она была уверена, что за эту ночь каждое из ее отверстий опробовали все мужчины острова.

 

Когда все было кончено, ее, почти бесчувственную, подняли на руки и поволокли к лежаку мужа. Уложили промежностью к его лицу. Он дико ругался и вертел головой, но ему со смехом зажали нос. А потом стали лупить жену по ягодицам. Давай, шлюха, весело кричали ей, давай, хуже будет, угости мужа, не вся же сласть тебе, давай, если не хочешь чтобы все повторилось заново. Не помня себя от унижения, она напряглась, и, в конце концов, из ее влагалища в рот мужа хлынула смесь ее собственных соков и семени множества мужчин. Их бросили в хижине вместе с пустыми винными бурдюками и догоревшими лампами. Оклемавшись через какое-то время, она развязала мужа.

Конечно, сначала он кипел от ненависти, а она хотела умереть от отчаяния, но что было делать? Бежать некуда, справиться с целым племенем — нереально. Пришлось учиться жить с произошедшим.

 

С этого дня она никому не отказывала. Все через два дня муж застал ее с соседским сыном, красивым парнем лет семнадцати. Он стоял, приспустив штаны, а она сидела возле его ног, обсасывая торчащий член. Время от времени они обменивались пустыми фразами — что-то о погоде и видах на рыбную ловлю, как будто эта беседа проходила за чашечкой чая, а не во время минета.

 

На удивление, отношение местных к ним совершенно не изменилось, оставаясь таким же ровным и внешне дружелюбным. Им по-прежнему не отказывали ни в какой помощи, а женщины других мужчин были также доступны для него, как его собственная — для всех остальных. Они подчинились законам Лас-Лупанараса.

 

Прошло много лет и на острове появилось много чужих людей. Они приплыли на больших кораблях, а позже стали прибывать еще и вертолетами. Как выяснилось, остров приобрела крупная фирма. Здесь было решено создать курорт мирового класса. Деньги были вложены большие и план успешно выполнен. Был выстроен порт и вертолетная площадка, остров быстро покрывался сетью отелей, пансионатов, увеселительных и медицинских учреждений, торговых точек и прочая, и прочая. Местные жители как-то потерялись в этой суете, и вскоре никто уже не мог бы сказать, куда подевалось странное племя, некогда населявшее эти края. Может быть, воспользовавшись открывшимися возможностями, они отправились на большую землю? А может, просто остались в тихом до сонной одури прошлом? Кто знает...

 

Лишь двое давних пришельцев, за прошедшие годы ставших неотличимыми от приютивших их некогда аборигенов, все еще оставались здесь. Странно, но годы словно не имели над ними власти. Он по-прежнему выглядел крепким мужчиной средних лет, а она — зрелой красавицей, источающей сексуальность. Устроившись на работу в обслугу одного из отелей, они внимательно наблюдали за происходящим. За ушедшее время они многое поняли и еще больше чувствовали. Совсем не простым было неизвестно куда исчезнувшее племя и вовсе не мертвыми были мрачные руины, расположенные в глубине покрывающих остров джунглей. Ровно как неспроста забытый всеми остров вдруг привлек чье-то внимание и на глазах превращался в сверхпопулярный курорт.

 

В первый же сезон Лас-Лупанарас посетило огромное число народа, и в дальнейшем с каждым годом отдыхающих тут становилось все больше. Слава острова росла, но совсем не многие знали, что с отдыхающими тут сплошь и рядом происходят странные вещи...

 

Chapter One

 

На Лас-Лупанарас Загибины приехали на две недели. Вика, хрупкая тридцативосьмилетняя брюнетка, подтянутая и гибкая, словно девятнадцатилетняя девушка, сорокалетний Сергей — ее супруг, крепкий мужчина с волосатым торсом, и половозрелые оболтусы Стас и Владик — их сыновья, девятнадцати и семнадцати лет соответственно. В отеле «Рай земной» им выделили уютный двухкомнатный номер, в котором дальнюю комнату с выходом на небольшой, с изящными металлическими перилами балкон решено было отдать сыновьям, а ту, что располагалась ближе к выходу в общий коридор, заняли родители. Разложив вещи, и приведя себя в порядок, семейство ринулось осваивать новые территории.

 

Несмотря на ранний час, народа вокруг было немало. Всюду царило веселое оживление, суетня и разноязыкий гомон. Солнечный свет щедро лился с небес, наполняя пришельцев из северной страны радостью и жизненной энергией. Повсеместная растительность была густой и насыщенно-зеленой. Энергичная, но ненавязчивая музыка звучала из репродукторов — все предвещало великолепный отдых.

 

Однако же Вика наметанным глазом женщины, несущей ответственность за сразу трех особей мужского пола, быстро выявила в окружающей благостной действительности сильно портящие общую картину детали. Практически все особы женского пола вокруг были в купальниках, что само по себе вряд ли могло удивить, но вот то, что словно сговорившись все они выбрали купальники минимально возможных размеров, не скрывающие совсем уж ничего, было просто возмутительно. Вдобавок поведение отдыхающих! Тут и там можно было наткнуться на целующиеся, обнимающиеся, а то и откровенно лапающие друг друга парочки и что хуже всего не только парочки! Едва выйдя из своего корпуса, Загибины наткнулись на симпатичную темно-рыжую даму, сидевшую на скамейке у крыльца. По обе стороны от нее расположилось двое смуглокожих парней значительно меньшего возраста. Один целовал красотку в губы, ненавязчиво сжимая ее грудь. Другой присосался где-то в районе шеи, одновременно шаря ладонью по внутренней поверхности бедер. Вика ощетинилась как кошка, и, схватив сыновей за руки, поспешила прочь. За день такие ситуации повторялись не раз и не два. Однажды, проходя тенистой аллеей, достойная женщина даже услышала из непроглядно-густого кустарника ритмичные шлепки и сдавленное дыхание, постепенно переходившее в сдержанные стоны двух человек.

 

Конечно, курортная обстановка всегда предполагает определенную вольность нравов, но здесь всего этого было как-то чересчур, с перехлестом, словно всех, прибывших на остров, охватили неудержимые приступы сатириаза и нимфомании. Сергей понимающе ухмылялся, а Вика мрачнела, раздумывая как сохранить нравственность своего семейства в такой экстремальной обстановке. У нее даже мелькали мысли о необходимости уехать отсюда как можно скорее, но она гнала их прочь. Путевка обошлась им потрясающе дешево, что тур-оператор объяснял редкостной популярностью Лас-Лупанараса у туристов, вызванной небывало благоприятным климатом и крайне высоким уровнем комфорта, предоставляемого отдыхающим. И это оказалось правдой. Выделенный им номер был просторным, аккуратным и чистым, снабженным телевизором, холодильником и кондиционером. Прислуга оказалась вежливой, расторопной и при этом практически незаметной. А сам остров, помимо солнца, моря и зелени, предлагал отдыхающим изумительное обилие аттракционов, бассейнов, аквапарков, лавочек и иных торговых точек, где было, казалось все, что нужно отдыхающему, и многое-многое другое, включая сауны, грязевые ванны, экскурсии... Загибины сбились с ног, пытаясь хотя бы поверхностно осмотреть все в первый же день, и Вика прекрасно понимала, что отдых такого класса за столь смешные деньги они больше нигде не найдут. Мысль об отъезде была оставлена.

 

Прогуливаясь по Лас-Лупанарасу Вика не раз и не два ловила на себе более чем пристальные мужские взгляды. Это сердило, но странным образом было и лестно — понимать, что даже в такой вольной атмосфере ты способна недвусмысленно заинтересовать столь многих... К тому же, многие мужчины тут были вполне ничего и однажды Вика с изумлением поймала себя на том, что заговорщицки подмигивает пялящемуся на нее высокому белокурому парню. Очевидно, общая разлагающая атмосфера каким-то образом действовала и на ее собственное подсознание. «Дурдом какой-то», — думала женщина, останавливаясь возле небольшого магазинчика, торгующего одеждой. Тут она купила себе панаму, солнечные очки и два микроскопических клочка ткани, которые лишь по недоразумению можно было назвать купальником. Покрутившись в примерочной кабинке перед зеркалом и оставшись вполне довольной (тело Вики действительно было красивым) она не решилась сразу же выйти в таком виде на улицу и пока оставалась в шортах и маечке на голое тело. Маечка как влитая облегала небольшую но красиво оформленную викину грудь. Сквозь ткань явно торчали соски. В скрытых же под шортиками викиных трусиках творилось и вовсе непотребное — с определенного момента почтенной матери семейства стало казаться, что все, проходящие мимо, должны отчетливо ощущать ее женский запах. Ощущение было двойственным — неловким, почти унизительным, и в то же время странно возбуждающим. Вика не очень знала, не то бежать в номер и приводить себя в порядок, не то продолжать разгуливать, как ни в чем не бывало. И пока она ломала голову, прогулка продолжалась.

В аквапарке, пока счастливые муж и дети носились по горкам, Вика, равнодушная к таким развлечениям, решила слегка пройтись в одиночку. Неподалеку торговали мороженым, и женщина остановилась, приглядываясь к лакомствам в ярких упаковках. Нагнувшись над холодильником, она вдруг почувствовала уверенный, хозяйский шлепок по заду. Чужая рука не только основательно припечатала ягодицу, но еще и задержалась на пару секунд, крепко ее сжав. Быстро развернувшись, Виктория обнаружила перед собой тощего черноволосого подростка в старомодных круглых очках, облаченного в широкие и длинные черные трусы с незнакомой женщине цветастой эмблемой спереди. Подросток лопотал что-то, откровенно на нее пялясь. Насколько позволяло судить ее знание английского, ей предлагали показать в действии волшебную палочку парня. Вика смутилась.

 

— Не здесь, — ответила она, убирая за ухо непослушную черную прядку и неуверенно улыбаясь. — люди могут увидеть.

 

Парень осклабился, закивал понимающе и вдруг ловко облапил Вику, ухватив ее за зад уже обеими руками и неожиданно крепко прижав к себе.

 

— Потом, ну, потом же. — жарко зашептала она, упираясь ладонями в грудь нахала и извиваясь всем телом в попытках вырваться. В ее бедро упирался внушительный бугор — палочка в самом деле была более чем нехилая, особенно если учесть общую астеничность парня.

 

«Не дай Бог дети придут или Сергей», — мелькнувшая мысль прояснила начавшее было туманиться сознание и придала сил.

 

— Потом, я сказала! — рявкнула женщина и, рванувшись особенно сильно, отскочила от чересчур навязчивого молодого человека.

 

Тот почесал затылок, озадаченно бормоча что-то себе под нос, но потом лицо его прояснилось. Он послал Вике воздушный поцелуй, и произнес что-то уже вполне отчетливо — кажется, обещал скорую и очень приятную встречу. После чего парень вальяжно удалился.

 

Вика осталась с испариной на лбу, прерывающимся дыханием, дрожащими ногами и, к ее собственному удивлению, сладко затяжелевшим низом живота. Бедро согревало воспоминание о недавнем упругом касании, а в голове крутились какие-то совсем глупые и недостойные мысли. Преодолевая неловкость и опасаясь еще во что-нибудь вляпаться, Виктория поспешила вернуться к семье.

 

Они прокатились на чертовом колесе и на водных лыжах, забрались в гору, сходили в экскурсию к небольшому, но очень красивому водопаду, пару раз перекусывали в небольших кофешках, чистых и недорогих, где все, тем не менее, было необыкновенно вкусным и выпили огромное количество прохладительных напитков. В какой-то момент Вике захотелось писать, и она была вынуждена удалиться в женское отделение аккуратного общественного туалета, случившегося как раз кстати. Сделав свое дело и промакнувшись туалетной бумагой, Вика неожиданно для себя самой задержала руку между ног. Накопившееся за этот безумный, совершенно ни на что непохожий день напряжение требовало выхода, благо в туалете кроме нее никого не было. Продолжая сидеть на корточках над утопленным в невысокий постамент в полу очком, она коснулась пальцем клитора и испустила легкий стон. Она планировала разрядиться по-быстрому вручную, но судьба распорядилась иначе. У входа в ее кабинку (а дверями она предусмотрительно не была снабжена) неожиданно появился человек. Он буквально возник как из воздуха, потому что не хлопка двери, ни шагов Вика не слышала. И что хуже всего, это был мужчина. Тощий очкарик смотрел на нее сверху вниз, победно ухмыляясь. Все те же обширные трусы с непонятной эмблемой гордо топорщились спереди. Вика подарила ему в ответ взгляд загнанного зверя. Было ясно, что надо сдаваться.

 

— Давай свою палочку, настойчивый, — вздохнула она. — уболтал.

 

Впрочем, скорее, это походило на дубину. Обсасывая солоноватую залупу, Вика чуть придерживала член у основания одной рукой, а другой ласкала себя, потирая бугорок клитора, и периодически запуская пальцы во влажные складки. Парень обхватил ее голову руками, но не грубо, а по-своему ласково, его пальцы, запущенные в волосы, доставляли какое-то дополнительное удовольствие. Время от времени он громко и восторженно произносил что-то по-английски, восхищаясь ее оральными способностями и подбадривая продолжать начатое дело. Эти вопли больше всего Вику и беспокоили — по ее мнению, не услышать их стоящие не так уж далеко муж и дети просто не могли. Как ни странно, эти мысли возбуждали еще сильнее, и первый раз Вика кончила раньше своего кавалера. Выпустив хуй изо рта и с чувством полупромычав-полувыдохнув что-то вроде: «Ммммммааааах!... « она на какое-то время погрузилась в нирвану. А придя в себя чуть было не решила, что ее страх сбылся — в помещении туалета появился еще один мужчина. Но это был не Сергей и не один из ее сыновей. Рыжий, веснушчатый парень с физиономией деревенского увальня был облачен в трусы с точно такой же, как у очкарика эмблемой. «Целая шайка», — подумала Вика. — «но как они входят? Ведь не могут же их не замечать!». Рыжий меж тем деловито спустил трусы.

 

Оснащен он оказался не хуже своего приятеля, который тем временем, подхватил Вику подмышки и поставил на ноги. Но лишь затем, чтобы сразу же загнуть ее в поясе и снова сунуть свой хуй в рот. Сзади пристроился рыжий. «Стыдоба-то какая», — мелькнула мысль. — «Они лет на двадцать меня моложе!». Рыжий по хозяйски ковырялся в ее пизде сначала двумя, потом тремя пальцами. Как-то так ловко у него получалось, что волны наслаждения захлестывали Вику. Доведя даму почти до умопомрачения рыжий облизал пальцы и наконец-то вошел в нее. Ребята легко поймали ритм, Вика вцепилась руками в бедра очкарика, чтобы не потерять равновесия и вся их троица заработала слажено, как единый организм. Вперед-назад, толчок-толчок, впервые в жизни Виктория Викторовна Загибина оказалась насажена на два хуя одновременно и ей это нравилось. Впрочем, рыжий оказался настолько хорош, и движения его хуя в пизде доставляли столько удовольствия, что Вика скоро забыла про второго партнера, выпустив его изо рта и принявшись стонать — все громче и громче.

 

Очкарик, впрочем, не расстроился. Взяв Вику за волосы, он развернул ее голову и принялся дрочить свой хуй, периодически шлепая им партнершу по лицу.

 

Увалень кончил первым. Крепче ухватив викины бедра — наверняка синяки остались! — он стал двигаться энергичнее и сдавлено стонать в унисон с партнершей. Скоро порция семени отправилась по назначению в викусино лоно. Ободрительно похлопав ее по заду, рыжий отошел, а его место уже торопился занять очкарик. Но его вероятно не устроило раздолбанное и залитое чужим семенем влагалище. Запустив в него пару пальцев (и снова вызвав у Вики стоны наслаждения), он смазал извлеченной жижей анус женщины, нажал указательным пальцем, проталкивая его внутрь, добавил к нему средний и совершил ими несколько движений, проворачивая вокруг оси. Видимо, вполне удовлетворенный, он извлек пальцы и вытер их о викину спину. Женщина приняла это как должное. Очкарик приставил к ее анусу залупу и одним толчком вошел внутрь. Он не был первым в ее прямой кишке, но анал никогда не доставлял Вике особого удовольствия. Чтобы хоть как-то исправить это она выпрямилась, так что очкарику пришлось ебать ее стоящую в полный рост, и одной рукой сжала собственную грудь, а другой принялась ласкать пизду. Ее усилия не пропали даром, и скоро женщина ощутила приближение к вершине.

 

— Да! — завопила она в полный голос и где-то в глубине души сама знала, что делает это специально. — Да! Еби меня, еби, милый, ты такой хороший, я кончаю, кончааааааю!..

 

Последнее само по себе было поразительным, потому что раньше Виктория вообще никогда не материлась. Но, видимо, удовольствие было настолько велико, что вика изменила себе даже в этом.

 

Очкарик тоже не особо задержался и вскоре вбросил в ее зад свою дозу спермы.

Оперевшись обеими руками на очень кстати оказавшуюся поблизости раковину умывальника, Вика перевела дыхание. Из зеркала на стене на нее смотрело ужасное существо. Волосы растрепаны, тушь смазалась, шорты и стринги спущены до лодыжек, а из задницы и пизды течет... На то, чтобы привести себя хоть в какой-то порядок, потребовалось минут пятнадцать. За это время оба парня куда испарились также незаметно, как и пришли. «Хороши субчики», — усмехнулась Вика, промакивая свежеумытое лицо бумажным полотенцем. — «даже спасибо не сказали». Воспользовавшись хранившимися в ее сумочке тушью и помадой, чтобы добавить последние черты к чудесно возвращенному облику порядочной жены и матери, Вика с замиранием сердца вышла на улицу.

 

Муж и дети стояли неподалеку с увлечением обсуждая трех девиц, существенно отличавшихся от остальных женщин на острове своим обликом. Если все вокруг стремились оголиться как можно сильнее, то эти девушки выглядели довольно сильно одетым, что, впрочем, делало их облик чуть ли не более неприличным, чем у всех остальных — кружевные личики, короткие юбочки, из-под которых видны стринги, чулки в крупную сетку и туфли на платформе еще никого не превращали в скромницу. Почтенное семейство как раз пришло к выводу, что это, видимо, часть местного обсуживающего персонала, оказывающая приезжим услуги сексуального характера.

 

— И не жарко им, — удивился Влад, и как раз в этот момент подошедшая мать хмуро поинтересовалась, чем это они занимаются.

 

— Да так, — весело ответил муж. — по сторонам смотрим.

 

И, вглядевшись в супругу, удивленно уточнил:

 

— Всё в порядке?

 

— Всё, — сердито ответила она.

 

Что ее рассердило, Вика и сама не могла понять. Еще меньше у нее укладывалось в голове, как могли остаться незамеченными ее ебари, сначала входя в женский туалет, а потом выходя из него. И почему никто не услышал ее собственных истошных воплей? Конечно, можно было предположить, что муж и сыновья были так увлечены прелестями шныряющих туда-сюда практически в чем родила дамочек, что ничего не видели и не слышали... А то и вовсе уходили куда-то, ведь если Вика позволила себе адюльтер, не проведя на курорте и одного дня, то и мужчины могли не терять времени даром. И всё же несмотря на подобные рациональные объяснения было, было что-то ненормальное в творящемся на Лас-Лупанарасе.

 

К концу дня они умотались окончательно и в номер еле приволоклись от усталости. Было около одиннадцати вечера. Сыновья удалились в свою комнату, и вскоре там зашумел телевизор. Вика приняла душ и разгуливала по номеру, завернувшись в широкое белое полотенце. Сергей лежал, неторопливо листая купленный днем мужской журнал.

 

Водные процедуры вернули Виктории растраченную бодрость.

 

— Сережа, — сказала она, присаживаясь на край кровати. — давай разберем чемодан.

 

— Давай, потом, а? — лениво ответил муж. Он отложил журнал и приобнял Вику за талию, заваливая ее на себя. Бок женщины ощутил внушительную выпуклость на шортах супруга.

 

— Ого! — женщина округлила брови. Даже через ткань чувствовалось, что эрекция было очень мощной. А ведь ее муж не был рекордсменом даже в молодые годы.

 

Сергей усмехнулся и повернулся на спину, по-прежнему удерживая супругу рукой за талию. Несмотря на разрядку в общественном туалете, а после и в душе, где струя воды доставила ей немало наслаждения, женщина была далека от чувства удовлетворенности. Быстро оглянувшись на закрытую дверь в комнату сыновей, она скользнула рукой в шорты мужа.

 

— Ммммм... — он был очень твердый и очень горячий, и на ощупь даже казался значительно больше обычного, что, конечно же, как подумала Вика, было совершенно невозможно. Не удержавшись и снова оглядываясь, она высвободила его член из шорт. Трудно сказать, что было причиной, но он реально выглядел крупнее и массивнее, чем обычно. Задумываться о происходящем, впрочем, было особенно некогда, обхватив агрегат своей узкой ладонью, Вика медленно надрачивала его, заворожено наблюдая, как крайняя плоть то скрывает, то обнажает залупу.

 

— Давай, — выдохнул Сергей, схватив жену за зад обеими руками и потянув на себя.

 

— Дети, — негромко сказала Вика, стрельнув глазами в сторону двери. — не спят.

 

Сергей сверкнул зубами из-под верхней губы.

 

— Ничего, пусть учатся.

 

— Дурак, — сердито шепнула Вика, ее щеки слегка порозовели.

 

Тем не менее, она без дальнейших разговоров перекинула через мужа левую ногу, оседлывая его. Привстав над бедрами Сергея, Вика, все еще сжимающая рукой член, сама направила его в себя, и начала медленно опускаться. Набухшая залупа коснулась половых губ, раздвигая их. Сергей положил руки на бедра жены, потянув ее вниз, и резко шевельнул тазом. Вика глубоко вздохнула, ощутив, как ствол мужа погрузился в нее, заполнив, казалось, до отказа. Закусив нижнюю губку, она засопела, сосредоточенно двигая бедрами. Сначала она подалась вперед-назад, как бы раскачиваясь на органе, а потом чуть приподнялась и начала скачку. Сергей помогал ей, совершая короткие, мощные толчки. Супруги нашли оптимальный ритм, так что Сергей подавался вверх как раз в тот момент, когда Вика с силой опускалась на его кол. Захваченная сладкими ощущениями, женщина широко распялила рот. Никогда она не чувствовала себя настолько заполненной. Член мужа был существенно короче любимой русскими женщинами «золотой середины» в 17—18 см., но сейчас ей казалось, что он пригнан точно по ее собственному размеру. Насаживаясь на этот восхитительный кол, Вика энергично крутила бедрами, доставляя себе и мужу острейшее наслаждение. Руки Сергея покинули ее бедра, мяли грудь, сжимая и покручивая соски. Вика испытала оргазм.

 

Нечасто ей бывало с мужем настолько хорошо. Короткие волосы Вики растрепались, острые ноготки перебирали шерсть на груди у Сергея. Запрокинув голову и прогнув спину, она энергично работала тазом, неуклонно повышая ритм этой сладкой скачки. Их тела блестели от пота, а движения сопровождались звучными шлепками плоти о плоть. Вика издавала громкие чувственные стоны. Сейчас ее абсолютно не волновало, что производимые ими звуки не могут не быть слышны в соседней комнате. После второго оргазма Вика упала на мужа всем телом. Обхватив ее поперек спины и плотно к себе прижимая, Сергей энергично работал тазом, вгоняя в издающую звонкое «А! А!» при каждом его движении женушку свой ствол. Его движения становились все сильнее и вика кончила второй, а потом и третий раз. Ее ноги оставили хорошо видные отметины на плечах мужа, на что, впрочем, ни он, ни она не обратили особого внимания, слишком захваченные процессом.

 

Почувствовав приближение семяизвержения, Сергей вышел из Виктории и ссадил ее с себя. Затем, схватив за волосы, пригнул лицом в точащему хую. Вообще-то обычно они занимались любовью в несколько иной манере, но сегодня вика не была расположена к сопротивлению и послушно наделась ртом на предложенный ей так грубо орган. Муж полностью взял инициативу в свои руки, двигая викиной головой в нужном ему темпе, который оказался весьма высок. С громким чмоканьем, она следовала за его рукой послушно, словно пластиковая кукла. Заставляя ее двигаться вниз, он энергично подавал бедрами вверх отчего проникновение получалось особенно глубоким и грубым. Пару раз это даже вызвало у нее рвотный рефлекс, она закашлялась. Изо рта текла слюна вперемежку с какой-то слизью. Наблюдающие за родителями из-за приоткрытой двери Стас и Владик затаили дыхание в восторге. До сих пор такое им доводилась видеть только в жестком порно.

 

В конце концов, издав нечто вроде горлового рыка, Сергей вогнал свой член в глотку Виктории до упора и разрядился. Верная жена старательно сомкнула губы вокруг его ствола и быстро сглатывала, стараясь ничего не упустить. Когда сброс спермы закончился и муж отпустил ее волосы, Вика выпустила обмякший член изо рта. Произошедшее ей настолько понравилось, что она даже сделал то, до чего снисходила нечасто — вылизала член и яйца мужа, очищая их от собственной слюны и прочих выделений.

Некоторое время они лежали рядом, потные и практически выбившиеся из сил — такого страстного секса у супругов, проживших вместе больше двадцати лет, не было очень давно.

 

Потом Сергей чмокнул супругу в губы и ушел принимать душ. Вика продолжала валяться голая, раскинувшись по кровати. В какой-то момент ее внимание привлек неясный шум и шепоток из-за приоткрытой двери соседней комнаты. «Вот поганцы», — и легла поперк кровати, согнув разведенные ноги в коленях — так, чтобы наблюдателям была лучше видна ее пизда. Было хорошо.

 

Вернувшийся из душа Сергей сообщил, что забыл купить сигареты, и покинул номер. Вика ничего не ответила мужу — она уже засыпала.

 

Проснулась она практически в той же позе, в которой уснула. В номере было темно и тихо, мужа рядом не было. Она села в кровати, пытаясь найти взглядом какие-нибудь часы, но ничего не обнаружила. Было очень душно, и она решила подышать свежим воздухом на балконе.

 

Ступая грациозно, как кошка, Вика на цыпочках прошла в комнату сыновей. Они спасли в своих кроватях. Голая мать слегка улыбаясь прошла мимо и ступила на балкон. Ярко светила масляно-желтая полная луна. Внизу темной глыбой застыл массив джунглей. Кое-где над этой казавшейся сплошной темной массой поднимались неестественно изломанные фигуры. «Загадочные памятники древней цивилизации», как гласил рекламный проспект, который демонстрировали им при покупке поездки. Однако днем Загибины так до них и не добрались, а сейчас Вику не волновали ни древности, ни загадки. Подувший ветер не принес прохлады: он показался Вике знойным, как ветры пустыни.

 

— Жарко, — одними губами шепнула женщина, опираясь на ограждение балкона.

 

События прошедшего безумного дня встали перед ее внутренним взором. Но это не было раскаяние или попытка осмыслить. Вика снова чувствовала возбуждение. Вспоминая, о сексе в общественном туалете с двумя годящимися ей в сыновья парнями она слегка расставила ноги и коснулась рукой вагины. Пальцы пробежали снизу вверх по половым губам, набухшим, чуть приоткрытым, ощутили уже начавшую сочиться влагу и нашли клитор. Вика слегка вздохнула и облизала верхнюю губу. Лаская себя пальцами, она одновременно ритмично сокращала мышцы бедер и ягодиц, усиливая приятные ощущения. Вскоре ее стоны стали довольно громкими и она ничуть не удивилась, ощутив прикосновение к правому плечу.

 

Сыновья проснулись, а может быть и с самого начала не спали, и стояли позади нее. Они оба были обнажены и могли похвастаться великолепной эрекцией. Рука Стаса скользнула по ее спине вдоль позвоночника и сжала ягодицу. Владик, обхватив мать за плечи, целовал ее лицо и настойчиво лез руками между ног.

 

— Тише, тише, — не делая, впрочем, попыток остановить их, шепотом сказала Вика. — где отец?

 

— Он не возвращался. — ответил Владик.

 

— Он наверняка у соседки. — хихикнул Стас. — Я с балкона видел, как они вместе от табачного киоска шли.

 

— У соседки? — поинтересовалась Вика, к собственному удивлению не испытывая никаких признаков ревности.

 

— Через два номера. Она тоже из России, приехала с дочкой. Мы с ними... познакомились пока ты в туалете... эээ... была.

 

Вика вздохнула и, чуть прикрыв глаза, позволила мальчишкам возобновить свои ласки. Шарящие по ее телу руки совсем не плохо справлялись со своим делом, скоро дыхание вики стало более частым и глубоким, она закусила нижнюю губку.

 

Прерывисто вздохнув, мать сказала:

 

— Пойдемте в кровать, мальчики.

 

Использовать одну из узких кроватей, стоявших в комнате сыновей, было неудобно, поэтому они прошли в следующую комнату, оборудованную большой супружеской кроватью. На ней Вика встала на четвереньки, оттопырив зад, и томно скомандовала:

 

— Стас, полижи маму. Влад, иди сюда, мама хочет твой член.

 

Член младшего сына она облизала от основания до залупы, а потом совершила несколько круговых движений языком по головке. Влад охнул и положил руку ей на макушку. Стас между тем отлично справлялся со своим заданием. Ткнувшись лицом в промежность матери, он тщательно обрабатывал языком не только ее пизду, но и анус, довольно скоро пустив в ход также и пальцы. Вика довольно замычала сквозь забивший ее рот до отказа член Влада и прогнула спину, сильнее подаваясь задом к старшему сыну. Тот усовершенствовал технику, погрузив указательный палец в ее зад, а средний в пизду, продолжая при этом работать языком на половых губах и клиторе мамочки. Вика ритмично двигалась всем телом вперед-назад. Обрабатывая член сына она громко чавкала и периодически выпускала его из рта, чтобы облизать ствол или мошонку, а потом снова заглатывала хуй на всю длину. Проделав это в очередной раз, она немного поиграла с волосатыми яйцами сына языком, потом присосалась губами там, где ствол переходит в мошонку. Влад запрокинул голову, нежно поглаживая викины волосы, его хуй лежал на лице матери. Отовавшись с причмокиванием от половых органов младшего, Вика оглянулась через плечо:

 

— Давай, Стас, — это прозвучало с легкой капризцей. — трахни уже маму.

 

Сташий не заставил себя долго ждать. Массивная темно-багровая залупа легко вошла в хорошо подготовленную пизду, вызвав у Вики ответное:

 

— Умммммм...

 

Ухватив ее за бедра Стас принялся работать с такой быстротой и энергией, что вся троица буквально затряслась. Кровать ходила ходуном. Звонкие шлепки плоти о плоть сопровождались викиными: «Ах!... Ох!... Да! Бляя-яааа... « Приближаясь к оргазму, она уронила голову на руки и негромко стонала. Оставшийся без внимания Влад скромно дрочил, он всегда был спокойным и послушным парнем.

 

Стоны Виктории становились все громче и в конце концов перешли в крик. Стас работал бедрами как заведенный, его плечи и грудь блестели от пота, и даже волосы на лбу намокли. Наконец, Вика испустила особенно громкий вопль и запустила руку себе между бедер, натирая клитор:

 

— Аааа!... Ммммм... Да! Мама кончает, сыночек, да, да, любимый...

 

Продолжавший свою работу Стас вдруг замер, погрузившись в мать на всю длину, и несколько раз коротко и крупно вздрогнул всем телом. Потом мать и сын обмякли, тяжело дыша. Вика легла, положив голову на сложенные перед собой руки, Стал, упал на бок рабом с ней. Продолжавший дрочить наблюдая всю эту сцену Владик тоже коротко застонал и задергал бедрами. Сперма брызнула из его хуя, заляпав макушку лежавшей вниз лицом матери. Стас коротко засмеялся. Некоторое время все были неподвижны. Потом вика поднялась и взяв с кровати полотенце, лежавшее здесь с вечера, когда она обернулась им после душа, вытерла голову. «Волосы вымыть надо...», — мелькнула мысль.

 

Она села на край кровати. Чувствовавший себя несколько обделенным Влад, подсел рядом и, приобняв за плечи, начал щупать грудь. Вика не стала сопротивляться и, повернувшись к сыну, поцеловала его в губы. Они повались на кровать, целуясь. Руки Влада шарили по телу матери, а его член вновь стоял. В конце концов, Вика очутилась верхом на сыне, и его член погрузился в нее. Их несколько задержал пожелавший присоединиться Стас. Пристроившись сзади, он раздвинул ягодицы матери и начал давить залупой на колечко ануса.

 

— Возьми крем в сумочке на столе. — подсказала Вика.

 

С кремом пошло проще. Скоро основательно смазанный анус мамаши принял массивную дубину старшего сына, в то время как младший пользовал мать в пизду. Ощущение двух хуев, разделенных тонким слоем плоти, было новым и необычным для Вики. То, что она впервые испытала это со своими сыновьями, тоже добавляло возбуждения. Парни сосредоточенно пыхтели. Ритм Стаса и Владика не совпадал и Вике было не слишком удобно подмахивать, поэтому она свела собственные движения до минимума, вместо этого активно работая мускулатурой, доставляя сыновьям дополнительное наслаждение. Лежавший снизу Влад ухватил ее сиськи обеими руками и припал к ним ртом, обсасывая и покусывая соски. Неожиданно разошедшийся Стас отвесил правой рукой несколько звонких шлепков по ягодицам. «Где они этого нахватались?», — с гордостью подумала мать. Вообще, никогда в жизни у нее не было ощущения такой полноты. Удовольствие стремительно усиливаясь, вскоре снова затопило ее волной очередного оргазма. Вынувшись, она громко прерывисто застонала и сильно задвигала бедра, словно порываясь соскочить с дерущих ее членов. Удовольствие было острым почти непереносимо. Сыновья остановились. Они ссадмили мать на кровать и встали по обе стороны от нее, надрачивая свои хуи. Первым спустил Влад. Сгусток спермы попал матери в лоб, потек по право брови и прямому, острому носу. Сперма Стаса заляпала левую щеку и устремилась вниз — через тонкую линию рта к подбородку. Вика облизала губы.

Потом она снова утерлась полотенцем. Стас и Влад, раскидав руки-ноги, валялись на супружеской кровати. Вика взглянула в окно. В небе по-пренему маячила сверкающая почти как прожектор Луна.

 

— Который час, интересно? — пробормотала мать семейства.

 

Interlude

 

В паре километров от «Рая земного» среди джунглей находились непонятные сооружения, выстроенные из черного камня, возраст которых насчитывал многие столетия. Новым владельцам Лас-Лупанараса так и не удалось выяснить, кем и для чего эти строения были возведены, впрочем, они не особо и пытались. Сооружения были записаны в достопримечательности и в дневное время к ним водили экскурсии. Гиды рассказывали туристам нелепицы, сочиненные прыткими рекламистами и не имеющие никакого научного основания. Строения были разбросаны небольшими группами почти по всей территории острова. Эта, ближайшая к отелю, где жили Загибины, представляла собой каменную площадку, окруженную тремя циклопическими прямоугольными арками, каждая из которых была сложена из трех каменных плит. Арки были ориентированы на северо-восток, запад и юго-восток. В центре площадки располагался плоский каменный валун, с удивительно ровной верхней гранью. Размеры валуна были весьма скромными в сравнении с самой площадкой и арками.

 

Если бы кто-то из персонала курорта или отдыхающих вздумал явиться сюда этой ночью, он обнаружил бы весьма странное зрелище. На верхней, горизонтальной плите юго-восточной арки, свесив вниз ноги и упираясь ладонями в край плиты сидела стройная девушка в приталенном серебристо-белом платье с пышной и длинной юбкой и изящных туфельках, слегка поблескивающий в лунном свете. Длинные золотистые волосы девушки свободно падали на спину. Ничто не указывало, что занимаемое положение причиняет ей какой-либо дискомфорт, хотя от земли ее отделяло более девяти метров, а видимого способа спуска не существовало.

 

За спиной девушки в воздух неожиданно озарился золотистым сиянием и прямо из него на каменную плиту ступил высокий молодой человек. (Специально для sexytales.org — секситейлз.орг) Черноволосый и гладко выбритый, он был гол по пояс и облачен в черные джинсы.

 

Не оборачиваясь к явившемуся ниоткуда девушка улыбнулась:

 

— Тоже почуял, братец?

 

— Ну, ты же не думала, что я прохлопаю ушами подобное, сестрица?

 

Девушка покачала головой:

 

— Да уж, этого никак нельзя было ожидать. — ее тон не позволял определить рада ли она этому обстоятельству или не слишком.

 

Парень повернул голову, будто высматривая что-то вдалеке.

 

— Мощный экземпляр... — пробормотал он. — Какое быстрое резонирование!

 

— Деградирование, — хихикнула девушка.

 

— Гиперборейки всегда были шлюховаты...

 

— О, да ты просто неравнодушен к ним, помнишь тех девиц, что привозил Пьер?

 

Ладошка девушки легла на ногу парня недалеко от ширинки:

 

— Помнишь, братец?

 

— Да какая разница. — досадливо ответил парень. — Шлюхи и всё... Давай не будем говорить о ерунде. Она ведь заинтересовала не только нас?

 

Девушка скорчила печальную гримаску.

 

— Как ты сам сказал, мощный экземпляр... Трудно не заметить.

 

— И что предлагаешь?

 

Печаль сменилась ядовитой улыбкой:

 

— Надо решить все одним ударом. Так, чтобы никто и очухаться не успел, нэ?

 

Парень кивнул.

 

— Ты поможешь? — спросила девушка. — Мне пригодится немного семени Избранного.

 

Оставаясь внешне бесстрастным, парень расстегнул брюки. Девушка извлекла откуда из-за пояса нечто вроде короткой и довольно толстой непрозрачной пробирки и положила себе на колени. Потом запустила руку в расстегнутую ширинку и извлекла мужской орган.

 

— Братец сегодня без трусов, — промурлыкала она и наклонилась самым носом к члену. — И запах... Братец только что трахался...

 

Парень схватил ее за затылок.

 

— Работай уже! — он явно терял терпение.

 

Не переча, он поймала его член губами. Лицо девушки странным образом преобразилось — стало вдруг серьезным и сосредоточенным, словно у профессионала, делающего важную работу. Член скользил между губами, быстро увеличиваясь в размерах. Парень слегка помогал ей бедрами и продолжал удерживать за голову, но скорость она задавала сама. Когда член достиг полной — и весьма внушительной, величины, она некоторое время продолжала сосать, заглатывая на всю длину и тыкаясь носом в волосатый лобок парня.

 

Выпустив в конце концов блестящий от слюны пенис изо рта, девушка судорожно глотнула воздух, восстанавливая дыхание. Обхватив ствол левой рукой, она принялась быстро дрочить его, одновременно лаская губами и языком нижнюю часть залупы.

 

— Сейчас! — выдохнул парень.

 

Не переставая дрочить, девушка подхватила лежащий на коленях сосуд и поднесла к члену. Спустя несколько секунд в пробирку потекла сперма.

 

Teaser

 

... Перед глазами находившейся в предобморочном состоянии Вики мелькнула мужская фигура. К ее удивлению, это был давешний очкарик с «волшебной палочкой» вновь взявшийся буквально неизвестно откуда. Он сжимал в руке длинный прут, сужавшийся к концу. Прут был угольно-черным и временами поблескивал совершенно как антрацит. Парень орудовал им, словно мушкетер, отбивающийся от целой толпы врагов, шпагой.

 

— Пиздетсус педрилум! — проорал очкарик, или нечто очень похожее.

 

Громыхнул Фиолетовый гром, сильно запахло озоном и ледяные объятия, сжимавшие Вику, заметно ослабли.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Она проснулась с тревожно-сладким чувством, что должно что-то произойти, немного волновалась. Это давно забытое чувство волнения, когда-то у неё уже было подобное, но это было так давно, что забылось почти. И вот снова, спешит и волнуется. Ей сегодня предстояла фотосессия. В руках она держала клочок бумажки, где был написан адрес. Улица была известная и не составило труда найти нужный дом, домофона не было, поэтому она без препятствий вошла в подъезд, поднялась на нужный этаж... Позвонила.

Дверь открыл ОН. Он улыбался ей, держа в руках фотоаппарат, видимо заканчивал последние штрихи в комнате, где должна была состоятся фотосессия. Cтоял в серой футболке и джинсах, босый, чуть встрепанные волосы, весь взгляд его как бы приглашал войт во внутрь. Она шагнула, закрыла дверь и очутилась в его объятиях... Он поцеловал её в губы, очень нежно, с наслаждением впивался в них. Этот поцелуй казалось длился вечность... Его рука скользнула ей на талию прижимая к себе поближе, он шаг за шагом вел её в комнату, не отрываясь от поцелуя. Её руки опустили ему на ягодицы, крепко сжимая, она с наслаждение почувствовала его упругую попку... У неё нарастало желание внизу живота... грудь вздымалась, соски уже давно стали упругими. Ей хотелось уже скинуть одежду, предстать в красивом белье перед ним, возбуждая ещё больше... Потянув его за футболку, она сняла её и кинула на диван, прижавшись к его голому телу, ощутила как у него между ног нарастало напряжение...

 

Опустив руку ему на пах, одним движением расстегнула ремень, рука скользнула в джинсы, минуя трусы, уперлась на пульсирующую преграду... вся ладошка накрыла его горячий член, он уже был мокрый от возбуждения... У неё и у самой намокли трусики, ей хотелось их снять. Как будто бы прочитав её мысли, он потянулся рукой под её платье, нащупывая резиночку от трусиков, стянул их вниз... Опустившись на колени, впиваясь в её влажную промежность, он языком заставил её вскрикнуть. Там было так сладко, что его язык сразу же начал облизывать её губки... прикасаясь к клитору, чувствовал как она дрожит, её ножки раздвинулись шире давая понять, что хочет глубже ощутить его язык... Язык проникал глубоко, его губы уже были мокрыми и её сок стекал ему на подбородок, несколько капель упали на его волосатую грудь, несколько движений языком и он почувствовал как у неё внутри всё сжалось, а руки её прижимали его голову сильнее к себе, сама же она подалась вперед со стоном, дрожа от оргазма, хотела ещё и больше... Когда первая волна прошла, она приподняла его за подбородок, облизав его губы, сняла с него штаны... Её взору предстал красивый член, который она захотела сразу же облизнуть...

 

Он помог ей снять платье... её красивая грудь была налита, соски смотрели в его сторону, сама же она горячая, тяжело дышала ещё не отойдя от первого оргазма. (Специально для sexytales.org — секситейлз.орг) Она повалила его на кровать, сама же примостилась рядом, возле его живота, руками поглаживая красивый пресс, она язычком облизнула основание его члена. Он дернулся от наслаждения, его руки взяли её голову, массажируя затылок пальцами, доставая ей удовольствие и отдаваясь полностью в её распоряжение... Приоткрыв ротик она взяла член глубже... облизывая языком и играя его яичками, ей хотелось подарить ему незабываемый оргазм...

 

А ему хотелось кончить в неё... в самое сладкое и сокровенное... Потянув её ближе к себе, он заставил её сесть на его член... Войдя так глубоко, её промежность приятно сжималась, внутри было влажно и тепло... Она уже начала двигать попкой, скользя по его члену... А член лаская её губки, касался клитора, доставая ей ещё больше удовольствия... Желание нарастало с каждым тактом, они оба ускорялись... в бешеном темпе, приближая друг друга к оргазму, их стоны сливались в один, руки ласкали груди... мокрые и страстные их тела всё сильнее и сильнее выгибались... Он хотел кончить ей во внутрь, она чувствуя его желание, работала всем телом, ей и самой хотелось кончить вместе с ним... её тело, такое красивое, напрягалось, чувствуя приближение оргазма, у неё внутри казалось всё больше разрастался его член, он же закрыв глаза, со страстью прижимал её попку к себе... Почувствовала как что то горячее разлилось у неё внутри, её накрыла вторая волна оргазма... внутри всё сжалось, она застонала, падая на его грудь... содрогаясь, оба стонали от удовольствия под пеленой оргазма... Из её лона вытекал его сок, ему на яички, на ноги... ей было приятно чувствовать это внутри... Лежа на его груди, улыбаясь она чувствовала себя счастливой...

 

Он потянул её за подбородок, целуя губы, гладя её волосы... улыбнулся и сказал: — Извини, я обещал тебе фотосессию... Она засмеялась своим красивым смехом.